Андре леон тэлли: Отрывки из мемуаров Андре Леона Телли

Отрывки из мемуаров Андре Леона Телли

T

МОДА•книги

The Chiffon Trenches

Текст: Полина Садовникова

18 января в США в возрасте 73 лет умер легендарный модный журналист, бывший креативный директор американского Vogue и икона стиля Андре Леон Телли. Его бывшая коллега по российскому Numéro Алена Исаева рассказала, каким человеком и профессионалом он был, а теперь слово самому Телли — голос которого будет всегда звучать в его мемуарах, вышедших весной 2020-го. Публикуем отрывки из этой книги.

О журналах

Когда я был подростком, Vogue был моим вдохновением. Другие дети вешали на стены карточки с изображениями бейсбольных игроков, а стены моей комнаты украшали страницы самого влиятельного модного журнала. Для меня двенадцатилетнего, росшего на сегрегированном Юге, сама мысль о том, что с моим цветом кожи можно будет играть какую-то роль в этом мире, казалась невозможной. Вспоминать, откуда я пришел и кем в итоге стал, просто удивительно.

О пережитом насилии

В детстве мою невинность разрушил человек, который жил на соседней улице. Его звали Кокс Браун. Он заманил меня в сарай прямо рядом с моим домом, и там на сырой темной земле воспользовался моей юностью и наивностью в том, что касалось сексуальных отношений. Застегивая ширинку, он сказал: «Это наша тайная игра». Я понятия не имел, происходило ли подобное с другими мальчиками моего возраста. Я думал, так должно быть, и это действительно происходило снова и снова. Спрятаться от собственного стыда и молчания я мог только в церкви и бабушкином доме. Но эта травма поглотила меня, приостановила мое эмоциональное развитие. Когда я уехал в колледж, подальше от издевавшихся надо мной, я повзрослел и понял, что через все это проходили и другие люди.

О встрече с Дианой Вриланд

[В университете] я подружился с Джейн Кляйнмэн. Ее отец был главой компании Kayser-Roth, производившей трикотаж. Он порекомендовал меня сотрудникам Института костюма Метрополитен-музея, где набирали волонтеров для грандиозной выставки Дианы Вриланд. Это сработало, и меня взяли. Я работал бесплатно, но меня это нисколько не волновало, ведь я собирался встретиться с Дианой Вриланд — величайшей женщиной в модной индустрии. В первый день стажировки мне вручили обувную коробку с металлическими дисками, плоскогубцы и сказали: «Почини это». Я выложил все на стол, быстро сориентировался, как все исправить, и в конце концов мне удалось собрать из металлических дисков платье.

— Кто это сделал? — спросила мисс Вриланд.

— Новый волонтер.

— За мной, — сказала мисс Вриланд. Мы пришли в ее кабинет, она села за стол, крупными буквами написала на бумажке мое имя с подписью: «Помощник» и сказала: «Ты будешь помогать мне днем и ночью, пока мы не проведем шоу. Пойдем, парень. Приступим к делу!»

Об Энди Уорхоле и работе в Interview

С Энди каждый мог быть самим собой, для него все были равны — и дрэг-квин, и богатые наследницы. На «Фабрике» (знаменитой нью-йоркской студии Энди Уорхола. — Прим. The Blueprint) действовало негласное правило: если вы были интересны, вы попадали в тусовку. И хотя каждую ночь его видели на вечеринках, каждое утро Энди ходил в церковь, чтобы поблагодарить Бога за жизнь, деньги и свою мать. Энди мог вести себя неприлично. Он мог быть очень порочным, но я его так не воспринимал. Время от времени он клал свою бледную руку мне на ширинку (всегда на людях, а не когда мы с ним были вдвоем), и я просто отмахивался он него, как от назойливых летних мух у себя дома на Юге. Энди был очень наивным, и ничего из того, что он делал, меня не обижало. Внутри он был ребенком и смотрел на мир через калейдоскоп. Однажды, когда Энди работал над серией «Окисление» (ака картины, написанные мочой), он попросил меня принять участие. Я тут же сказал: «Нет, спасибо, Энди». Я представил, как об этом услышат бабушка, мать и отец. Мочиться ради искусства? У мамы разбилось бы сердце, если бы она узнала, что я трачу свою жизнь (хотя в Нью-Йорке я и добился успеха) на картины, написанные мочой.

О первом интервью с Карлом Лагерфельдом

Мы разговаривали о XVIII веке: о стиле, культуре, коврах, женщинах, платьях, о том, как развлекались французы, как они сервировали стол. Карл, кажется, был впечатлен моим желанием учиться и дал мне отличное интервью. Нетрудно представить, насколько уверенным и дерзким может быть молодой редактор журнала Interview. Потом мы все пили чай. Это было так изысканно! Затем Карл шепотом попросил меня пойти с ним в спальню. Я нервно улыбнулся. Когда мы пришли в спальню, Карл открыл шкаф и бросил мне красивые шелковые рубашки со словами: «Возьми их. Они тебе пойдут. Бери-бери, мне надоели эти рубашки». Это были рубашки Hilditch & Key. У них были длинные рукава и красивые пуговицы, как у халатов. Я с радостью принял их.

О съемке Мадонны для обложки Vogue

Одним из моих первых важных заданий была обложка Vogue с Мадонной, которую снимали в 1989-м. Я был в Париже, писал о [новых] коллекциях, и мне пришлось срочно вылететь в Лос-Анджелес с одеждой для съемки. Дом Мадонны был просторным, с минималистским интерьером. Когда я представился, Мадонна тепло улыбнулась мне и сказала: «Привет, я Мадонна, хочешь минет?» «Нет, спасибо», — ответил я. Уверен, она просто шутила или пыталась снять напряжение, ведь до этого мы не встречались. Я был польщен и продолжил распаковывать большие черные чемоданы из Парижа.

О роли креативного директора

Что именно делает креативный директор, мне никто никогда не говорил. В мире моды ничего не объясняют. Анна Винтур увидела во мне что-то, чего не видела в других. Я понимал это так: я всегда должен быть рядом с Анной Винтур и поддерживать ее видение.

О Карле Лагерфельде

Я был негласным редактором Карла Лагерфельда. Моя роль в редакции во многом была завязана на мои отношения с Карлом. Он был очень важен для Vogue: как для редакции, так и для рекламного отдела. Я отвечал за то, чтобы и Карл, и Vogue были счастливы, и когда я был связующим звеном между ними, получался идеальный союз. Мне не приходилось организовывать созвон между Анной и Карлом Лагерфельдом. Вместо этого, когда мы смотрели на платья, она спрашивала, что я думаю, зная, что таким образом она узнает мнение Карла.

О том, как Condé Nast утратил влияние

Говорят, что Condé Nast уже не в списке самых могущественных компаний. Обычно Vogue ни о чем не беспокоился, потому что у него были рекламодатели. Сейчас из-за развития цифровых технологий Vogue истекает кровью. Реклама уже не та, что раньше, и знаменитостям больше не нужны журналы, которые рассказали бы о них всему миру. Vogue нужно придумать, как переизобрести себя. Понятия не имею, как он это сделает. Выход должна найти Анна Винтур.

О кризисе глянца и потере привилегий

Когда я работал там [в Vogue], на показы в Париже отправляли 22 человека. Редакторов, сотрудников рекламного отдела и, может, одного-двух фотографов. А сейчас единственные, кто останавливается в отеле Ritz [на время показов], это Анна Винтур и коммерческий директор Сьюзен Плэйджменн. Ключевые таланты вроде Тонн Гудман, Грейс Коддингтон, Филлис Позник сами оплачивают билеты в Европу и посещают показы по сокращенному расписанию. Эти женщины достигли определенного возраста и за время своей карьеры привыкли к привилегиям Condé Nast. Так же, как и я. Раньше Грейс Коддингтон останавливалась в Ritz и ездила на лимузине с личным шофером. Сейчас она должна стоять в очереди в аэропорту, чтобы взять такси. В свои 70 с лишним.

О встрече с Анной Винтур

В 1983-м, спустя два года после моего первого собеседования в Vogue, Грейс [Мирабелла] пригласила меня в свой офис. <…> Она расспросила меня об интервью с Карлом Лагерфельдом и похвалила за него: «Очевидно, вы знаете, как разговаривать с дизайнерами. Попробуем сделать вас редактором модных новостей». Я сказал «Большое спасибо» и сбежал, пока она не передумала.

По пути к лифту я увидел Анну Винтур, которую недавно назначили креативным директором Vogue. Мы не были знакомы лично, но я многое знал о ее репутации. Она вежливо улыбнулась мне, но мы не сказали друг другу ни слова. Когда я добрался до своей квартиры (она была в двух станциях от офиса Vogue), курьер передал мне записку со словами: «Добро пожаловать в Vogue. Буду рада совместной работе с вами. Анна Винтур». Быстро она! Тогда я понял, что в Vogue у меня есть союзник. Могучий союзник.

И их ссоре

Анна Винтур, со всей своей надменностью и холодностью, определила мой потолок и, видимо, решила, что более высокой должности я не достоин. Я, например, не мог стать консультантом Института костюма Метрополитен-музея, в то время как другие талантливые редакторы курировали шоу. Анна не видела меня в роли куратора. Это было обидно. В конце концов, я учился у лучшей — Дианы Вриланд.

У нас с Анной не было крупной ссоры или большого скандала. Я просто вышел из ее нью-йоркского офиса, захлопнув за собой дверь. Не помню, что я тогда сказал ей или что заставило меня так поступить.

Я помню, что решил: с меня довольно.

Когда я добрался до дома, я купил билет в Париж и решил не отвечать на звонки из офиса Vogue. Карл Лагерфельд изо всех сил постарался меня образумить. «Тебе лучше вернуться, когда она будет в добром расположении духа», — сказал он.

О борьбе с лишним весом

Однажды я немного опоздал и заявился [в офис] в комбинезоне, который, возможно, не надевал раньше. Я зашел в комнату, и она [Анна Винтур] бросила на меня оценивающий взгляд, но ничего не сказала. Вскоре после этого она позвонила мне, когда я сидел за своим рабочим столом, и сказала: «Ты должен записаться в тренажерный зал».

Меня не обидели ее слова. В то время мода превозносила худобу. Я набрал вес в Дареме (туда Андре Леон Телли на некоторое время уехал вскоре после смерти бабушки. — Прим. The Blueprint) и привез свои пищевые привычки в Нью-Йорк. Примерки одежды ясно давали понять, насколько я пополнел. Я все еще носил прекрасные костюмы, но было очевидно, что я набрал вес. Если Анна Винтур хочет, чтобы я пошел в зал, я это сделаю. Плюс она предложила оплатить его, так что я должен был серьезно отнестись к тренировкам. Зал, находившийся недалеко от офиса Vogue, был очень дорогим и изысканным местом. У меня был личный тренер, но я не изменил рацион и потому не мог сбросить вес. Один друг предложил попробовать капустную диету. Люди сидят на ней, когда готовятся к операции на сердце. Диета сработала, и я быстро сбросил вес — прямо к Миланской неделе моды.

Об увольнениях в Condé Nast

Когда Полли Меллен, которая проработала в Vogue 30 лет, заставили уйти в отставку, они устроили в ее честь коктейльную вечеринку на цокольном этаже Barneys. Я пришел на нее и весь вечер был в полном замешательстве. В этом не было никакого смысла, это было так недостойно. Они могли бы устроить в ее честь званый ужин, чтобы она сама составила список приглашенных. Подарить золотые часы, Bentley, Rolls-Royce, что-нибудь! Она бы решила сохранить это или продать, но небольшая коктейльная вечеринка в подвале Barneys! Эйджизм в худшем его проявлении. Они хотели избавиться от нее, чтобы освободить место в Vogue для кого-то другого.

О том, почему Анна Винтур не любит одежду (и обожает власть)

Анна не очень разговорчива. Она всегда опиралась на редакторов, экспертов, их мнение о платьях и коллекциях. Возможно, она не чувствовала себя уверенно, выбирая одежду для журнала. Она никогда не появлялась на съемках [для номера] с тех пор, как возглавила Vogue. За ней всегда было последнее слово, и ей на самом деле блестяще удавалось принимать быстрые решения, но она никогда не испытывала особой страсти к одежде. Ее страстью была власть, и Анна блестяще умела ею пользоваться, чтобы строить карьеру.

О том, как они общаются сейчас

Я думаю, что Анна Винтур все еще чувствует духовное родство со мной, иначе она бы не приглашала меня на свои примерки Chanel. Я пишу эту книгу, оставаясь в списке редакции Vogue [на странице журнала, где указана команда Vogue], как Тонни [Гудман] и Грейс Коддингтон. Люди из Vogue всегда остаются верны бренду и его идеалам. Оглядываясь назад, я понимаю, что все те бурные и часто прекрасные <…> годы Анна, сохраняя молчание сфинкса, действительно заботилась обо мне и моем здоровье. Теперь, когда я вспоминаю ее вмешательство в мою жизнь, шикарный частный тренажерный зал с инструктором, я знаю, что она поддерживала меня (пусть даже тогда мне так и не казалось). Нас связывает какая-то невидимая шелковая нить, и в решающие моменты она хочет услышать мое мнение, еле слышно спрашивая: «Андре?». Как будто говоря: «Выскажись, каково твое последнее слово?».

{«width»:1200,»column_width»:120,»columns_n»:10,»gutter»:0,»line»:40}false7671300falsetruetrue{«mode»:»page»,»transition_type»:»slide»,»transition_direction»:»horizontal»,»transition_look»:»belt»,»slides_form»:{}}{«css»:». editor {font-family: tautz; font-size: 16px; font-weight: 400; line-height: 21px;}»}

Скончался Андре Леон Телли | GQ Россия

GQ

19 января 2022 г.

Ron Galella

Вспоминаем образы бывшего креативного директора Vogue, стилиста и модной иконы современности.

18 января умер Андре Леон Телли. Журналист, модный критик и консультант долгие годы боролся с тяжелой болезнью. Телли скончался в больнице в городе Уайт-Плейнс: ему было 73 года.

Андре Леон Телли посвятил модной индустрии более 40 лет своей жизни. Телли родился 16 октября 1948 года в Вашингтоне. После окончания университета Андре работал в Interview под руководством Энди Уорхола, Women’s Wear Daily, W, The New York Times. С 1983 по 1987 год он занимал должность директора моды в американском Vogue, а затем стал креативным директором журнала. Нелли также возглавлял российскую версию издания Numеro, сотрудничал с WWD, Vanity Fair и House & Garden, был модным консультантом Мишель Обамы и правой рукой Анны Винтур. 

Андре Леон Телли запомнился миру своими талантливыми работами и яркими образами, которые сделали его настоящей модной иконой.

Фото: Getty Images

• Ron Galella

  Native Share

  Лос-Анджелес, 1995 год

• Evan Agostini

  Native Share

  На показе в Нью-Йорке с Анной Винтур, 1996 год

• Dimitrios Kambouris

  Native Share

  Нью-Йорк, 2003 год

• Pascal Le Segretain

  Native Share

  На показе Chanel в Версале с Карлом Лагерфельдом, 2012 год

• Larry Busacca

  Native Share

  С Тайрой Бэнкс в Нью-Йорке, 2010 год 

• Ben Gabbe

  Native Share

  На показе Ralph Rucci в Нью-Йорке, 2014 год

• Dimitrios Kambouris

  Native Share

  С Вупи Голдберг на открытии выставки American Woman: Fashioning a National Identity в Нью-Йорке, 2010 год

• Scott Gries

  Native Share

  На показе Kenneth Cole в Нью-Йорке, 2003 год

• Evan Agostini

  Native Share

  С Софи Даль в Нью-Йорке, 2000 год

• Ron Galella

  Native Share

  С Шер на открытии выставки Gianni Versace в Нью-Йорке, 1997 год

• Ron Galella

  Native Share

  Нью-Йорк, 2005 год

• Images Press

  Native Share

  С Мариной Скидано в Нью-Йорке, 1980 год

• Jamie McCarthy

  Native Share

  Нью-Йорк, 2014 год

• Ron Galella

  Native Share

  На показе Carolina Herrera в Нью-Йорке, 2000 год

• Evan Agostini

  Native Share

  С Сельмой Блэр на премии CFDA Fashion Awards в Нью-Йорке, 2004 год

• Andrew Toth

  Native Share

  На Met Gala в Нью-Йорке, 2015 год

• Michael Loccisano

  Native Share

  С Анной Винтур на показе Carolina Herrera в Нью-Йорке, 2014 год

• Bryan Bedder

  Native Share

  На Неделе моды в Нью-Йорке, 2015 год

ТегиНекрологикона стиля

Модный журналист и икона Vogue Андре Леон Тэлли умер в возрасте 73 лет : NPR

Модный журналист и икона Vogue Андре Леон Тэлли умер в возрасте 73 лет главный редактор Vogue . Его влияние ощущалось на подиумах мод, где он настаивал на привлечении большего количества чернокожих дизайнеров и моделей.

Культура

19 января 2020 г., 27:03 по восточному времени

Слышали обо всем

Модный журналист и икона Андре Леон Талли скончался в возрасте 73 лет

Андре Леон Талли, бывший главный редактор журнала Vogue, беседует с репортером на открытии выставки «Черные модельеры» в Технологическом институте моды в Нью-Йорке, 6 декабря 2016 года.

Сет Вениг/AP

скрыть заголовок

переключить заголовок

Сет Вениг/AP

Андре Леон Тэлли, бывший главный редактор журнала Vogue, беседует с репортером на открытии выставки «Черные модельеры» в Технологическом институте моды в Нью-Йорке, 6 декабря 2016 г.

Сет Вениг/AP

Модный журналист и икона Андре Леон Тэлли скончался в больнице в Уайт-Плейнс, Нью-Йорк, во вторник. Ему было 73.

На протяжении десятилетий он был креативным директором и главным редактором журнала Vogue , считающегося библией моды.

Ростом 6 футов 6 дюймов, Тэлли был судьей мира высокой моды. В щегольских сшитых на заказ костюмах, мантиях, накидках и кафтанах он был царственным человеком. «Вы можете быть аристократом, не родившись в аристократической семье», — сказал в документальном фильме 2018 года Евангелие от Андре

В его мемуарах The Chiffon Trenches , выпущенный в мае 2020 года, Тэлли написал о том, что его воспитывала бабушка в изолированном Дареме, Северная Каролина. Он сказал, что поход с ней в церковь пробудил в нем страсть к моде.

«Я видел стиль в церкви», — сказал он Карен Григсби Бейтс из NPR в том же месяце. «Я увидел стиль в сестрах моей бабушки. Все они были красиво одеты. Церковь была ядром нашей жизни. Посещение церкви имело решающее значение для нашего существования».

Он также сказал NPR, что когда он был молод, он подвергался насилию со стороны по крайней мере одного человека в своем районе. «Я не хотел говорить бабушке, потому что знал, что бы это ни было, это было очень темно, это было неправильно, но меня обвиняли в этом», — сказал он. «А другой человек, преступники, не стал бы».

Тэлли умолчал об этом и продолжил свои занятия. Он специализировался на французском языке в Центральном университете Северной Каролины, затем получил степень магистра французской литературы у Брауна. После аспирантуры он отправился в Нью-Йорк, чтобы стать учеником в Метрополитен-музее. С рекомендательным письмом от отца одноклассника он познакомился с легендарным модным редактором Дайаной Вриланд. Затем она познакомила Тэлли с Энди Уорхолом, и так она начала работать в Interview Magazine . Он тоже работал в W , The New York Times и Women’s Wear Daily , где он был главой парижского бюро.

Это было до его долгого правления в Vogue . В последнем официальном посте Тэлли в Instagram отмечалось, что он был близок к другим иконам моды: Иву Сен-Лорану, Карлу Лагерфельду, Паломе Пикассо, Дайан фон Фюрстенберг, которые написали дань уважения в социальных сетях: «Прощай, дорогой Андре. Никто не видел мир в более гламурным образом, чем ты. Никто не был величественнее и душевнее, чем ты. Мир будет менее радостным. Я любил тебя и смеялся вместе с тобой 45 лет… Я скучаю по твоим громким крикам… Я люблю ты ооооочень много.»

Тэлли также была важной фигурой в сообществе ЛГБТК+, но чем-то вроде единорога в индустрии моды. Он сказал NPR, что его присутствие смутило некоторых: «Я был умен и показал это», — сказал он. «Это восходит к тому времени, когда люди не могут понять, кто вы, и боятся вас — и когда вы смело и уверенно показываете, кто вы есть миру, некоторые люди просто боятся внезапно увидеть кого-то высокого и черного. выйти на поверхность».

Тэлли сказал, что терпел оскорбления на расовой почве, но держал голову высоко. «Вы не издаете громкий звук. Вы не кричите. Вы не встаете и не говорите: «Посмотри: эй, я громкий. Я черный, и я горжусь. Ты просто делаешь это. А потом это узнают, и каким-то образом это влияет на культуру».

Его влияние ощущалось на гала-концертах Met, где он был корреспондентом на красной ковровой дорожке, и на America’s Next Top Model, , где он был судьей. Его влияние ощущалось в Vogue, , где он писал о Мишель Обаме. Он также написал о Тайлере Митчелле, первом чернокожем фотографе, снявшем обложку Vogue . Влияние Тэлли также ощущалось на подиумах мод, где он настаивал на включении большего количества чернокожих дизайнеров и моделей.

Исправление 19 января 2022 г.

В более ранней версии этой истории неверно говорилось, что Андре Леон Тэлли специализируется на французской литературе. Это был французский.

Сообщение спонсора

Стать спонсором NPR

Андре Леон Талли | Английский

Ему нужна презентация? Многие из вас знают Андре Леона Тэлли за его культовую, невероятную личность, но его история может рассказать гораздо больше. Он всегда выделялся, так как раньше был тощим, высоким, ярким чернокожим мужчиной, живущим на юге Соединенных Штатов в то же время, когда зародилось движение за гражданские права. Но после долгого и трудного пути он стал одним из самых почитаемых людей в индустрии моды. И, несмотря на его плотный график, у нас была возможность встретиться с ним лично, чтобы поболтать во время прошлой недели моды 080 Barcelona, ​​городской недели моды. Узнайте, как он проложил свой собственный путь к успеху, с документальным фильмом «Евангелие от Андре» режиссера Кейт Новак.

Первоначально он переехал из этого родного города, чтобы получить степень магистра в Университете Брауна с полной стипендией, и начал свою карьеру со стажировки в Институте костюма Метрополитен, где он привлек внимание пионера и позже сблизился с ним. Главный редактор Vogue Диана Вриланд. Позже он работал как с Энди Уорхолом, так и с его ныне, к сожалению, несуществующим журналом Interview Magazine, где каждый вечер устраивал вечеринки в Studio 54. В эпоху Рив Гош он переехал в Париж, где познакомился и быстро подружился с дизайнерами: Ивом Сен-Лораном, Карлом Лагерфельд и Аззедин Алайя, среди многих других. В конце концов он вернулся в «Большое яблоко», чтобы работать в Vogue, и закончил тем, что писал статьи для обложек таких журналов, как Мишель Обама и даже Мелания Трамп.

Мы встретились с ним в отеле «Мандарин Ориентал» — меньшего и не ожидалось от него — одним солнечным днем ​​в Барселоне. Он носит один из своих царственных кафтанов, каждые несколько секунд обмахиваясь веером, и часто использует сам предмет, чтобы еще больше жестикулировать и вдохнуть жизнь в свои грандиозные легендарные истории. Мы обсуждаем отрывки из документального фильма, основанные на его жизни, а также его взгляды на нынешнее состояние моды. В этом интервью вы почувствуете его обаяние, резкость и жизнерадостность, которую он произносит с безупречным французским акцентом, которая исходит из его слов. Итак, расслабьтесь, расслабьтесь и наслаждайтесь!

В документальном фильме есть момент, когда вы упоминаете, что многие люди вас не понимают, например, Грейс Мирабелла из Vogue, которая не поняла вас и не решалась нанять вас. Как вы думаете, почему она вас не поняла?

Наверное, потому что я черный. Когда меня наняли для Vogue, я был очень худым — сейчас у меня лишний вес — высоким и красивым, теперь, когда я могу оглядываться назад на фотографии. Это было в 1983 году, и я думаю, что она была напугана моей уникальностью, моей смелостью, тем, что я был первопроходцем и разрушителем — я не был агрессивным протестующим, я не кричал или что-то в этом роде — но я думаю, что она была напугана мной. Она не знала, что делать с черным мужчиной, который хотел быть в моде, хотя я не был первым. Она много лет работала с бароном Гинцбургом, который был редактором Vogue!
Не она меня поняла, а Анна Винтур, и она была креативным директором. Поэтому, когда я получила работу в Vogue, а миссис Мирабелла стала главным редактором, мне пришлось ходить по яичной скорлупе. Я ее уважал, мы хорошо сработались на профессиональном уровне, но она меня не достала. Приведу пример: в одном сезоне Ив Сен-Лоран показал перья в высокой моде (на платьях, девушках, накидках). Вернувшись в Штаты, я решил написать в своей колонке о влиянии африканской традиционной одежды на творчество Ива Сен-Лорана. Если вы изучали Пикассо в целом или «Авиньонских девиц» в частности, вы знаете, что его живопись была вдохновлена ​​африканскими масками. И если вы изучали Джакометти, его первые небольшие модернистские скульптуры также были вдохновлены африканскими скульптурами. Поэтому для меня имело смысл написать эту статью, так как я вспомнил эти фотографии гуляющих африканцев, сфотографированные Лени Рифеншталь, с такими же перьями.
Я пошел в офис Мирабеллы и сказал, что для колонки мы могли бы использовать красивую фотографию высокого черного африканца с перьями, сделанную Рифеншталь, и поместить ее рядом с фотографией модели Ива Сен-Лорана, потому что она была вдохновлено этим – и я не был ехидным или стервозным, говоря это, это то, что я действительно думал. Наступила тишина. «Чем я заслужила это подпольное влияние?», — сказала она; «Вы пришли от Энди Уорхола! Чем я заслужил это?» Другими словами, это был бестактный способ обвинить меня в том, что я слишком радикален, а я вовсе не был радикалом! Я вернулся в офис Анны Винтур, и она сказала: «Не волнуйся, Андре», и мы с ней подружились. Так что я начал делать всю свою работу через нее и распространять через нее свои идеи.

Переезд из Дарема (Северная Каролина) в Нью-Йорк, а затем в Париж, должно быть, был невероятно трудным и пугающим, особенно с юга Джима Кроу. Тем не менее, вы переехали из места с отсталым мышлением, такого как американский Юг, в такой, казалось бы, прогрессивный город, как Париж, и вы все еще страдали от расизма. В документальном фильме мы видим, что начальник отдела по связям с общественностью Yves Saint Laurent позвонил вам…

Куин-Конг!

И даже в WWD один из ваших боссов…

Говорил, что сплю со всеми! (Все основные дизайнеры Парижа). И это было расистское, ужасное высказывание. Я фактически уволился с работы по этой причине. Я пошел в американское посольство и заверил мое письмо у нотариуса, потому что не хотел, чтобы они сказали, что меня уволили, потому что я воровал. Это то, что они говорят о чернокожих, понимаете, когда хотят нас унизить. Поэтому я написал заявление об увольнении. Я держал все это внутри себя, так как я был единственным ребенком — когда я рос, у меня было не так много людей, с которыми можно было поговорить, так как у меня было всего несколько хороших друзей.
Но, как видите, расизм повсюду, в Америке он случается постоянно. Это тень, которая идет за вами, независимо от того, кто вы — мужчина, женщина или ребенок. Вы можете быть Тони Моррисон с Нобелевской премией по литературе, и все равно есть тень расизма. Если вы черный, расизм преобладает в вашей жизни на повседневном уровне.

Но ведь и в Европе тоже?

Точно! Но меньше в Европе, потому что, когда в 70-х появились черные модели, они отправились в Париж, и их прославили. Черная модель, которая боролась в Нью-Йорке, приезжала в Париж и попадала на показ Ива Сен-Лорана, поскольку они всегда выбирали их. Был расизм, поскольку, конечно же, негритюд — это французский термин из французской литературы. Но были такие люди, как Жозефина Бейкер, приехавшие в Париж, чтобы сослаться. Джеймс Болдуин переехал в Париж, и даже Нина Симон переехала туда, потому что в Америке они больше не могли этого выносить.

Тем не менее, как бы вы сказали, что вы лично пережили весь этот расизм?

Я усвоил это, я держал это внутри себя. Я молчал и сосредоточился на своей работе. Я держал голову высоко, так как у меня была уверенность. Но я просто держал все в себе — и это нездорово.

«Расизм повсюду, он постоянно происходит в Америке. Это тень, которая идет за вами, несмотря ни на что. Вы можете быть Тони Моррисон с Нобелевской премией по литературе, и все равно есть тень расизма. Если вы черный, расизм преобладает в вашей жизни на повседневном уровне».

В каком-то смысле это немного токсично.

Да! В итоге я все это раскрыла в фильме, но даже не написала об этом в мемуарах.

Вы также заявляете в документальном фильме, что вам необходимо соединиться со своим прошлым, чтобы двигаться дальше и проложить себе путь в будущем, и поэтому вы сказали, что вы невероятно связаны со своими корнями, но особенно со своим предки. Но каким образом вы это делаете?

Через веру: смысл, исходящий от церкви и традиционных ценностей. Я больше не вижу своих предков (прабабушка, тети и дяди), но они были для меня образцом для подражания в детстве. У меня был дядя, который научил меня завязывать галстук; ты знаешь, как это было важно? Именно он научил меня вязать виндзорский узел. Я смотрел их как примеры. Они боролись, они были очень скромными людьми, они не были бедными — но и не богатыми; мы были ниже среднего класса.
Я видел, как моя прабабушка вышла и убила курицу, чтобы приготовить ее, а это очень сильный поступок для женщины. Но это то, что делали женщины-первопроходцы! И я смотрел, как она стирала белье в кипящем котелке — большом ведьмином котле, — где вода была такой горячей, что в нее нельзя было засунуть руку. Но она брала палку с дерева и размешивала одежду, пока она не становилась белой. Она поставила их на проветривание, и они были такими свежими, просто невероятно, когда они сохнут на воздухе. Мне посчастливилось воспитываться в церковной среде. Это была семейная церковь, куда ходили все мои родственники, поэтому я всегда был окружен любовью.

В документальном фильме мы также видим, что вы цените бренды, которые отсылают к историческим моментам, а также те, которые имеют отсылки к литературе и искусству, поскольку вы очень хорошо разбираетесь в этих аспектах и ​​уважаете других, которые тоже таковы. Но в наши дни, особенно с появлением уличной одежды, не так много брендов, которые делают это. Это к худшему, на ваш взгляд?

Я думаю, что эти бренды должны найти свой путь, так как они не поддерживаются большими домами. Если им есть, что сказать, они выйдут на первый план. Всегда есть кто-то, кто замечает талантливых людей. Вы можете не знать об этом в то время, но это произойдет, так или иначе, это всегда происходит. Я также считаю, что то, что происходит сегодня в моде, — это хорошо. Хорошо, что Вирджил Абло в Louis Vuitton, а Эдвард Эннинфул в британском Vogue. Хорошо, что у Balenciaga есть революционный дизайнер Демна Гвасалия, который также делает Vêtements. Кроме того, Раф Симонс отправился из Парижа в Нью-Йорк, чтобы работать на Calvin Klein. Я думаю, что он очень большой в городе — он на самом деле огромный, хотя он уже был огромным в Париже, работая в Dior Couture и даже сам по себе. Все придет в себя, в конце концов.

Вы также цените бренды, которые отдают дань уважения другим дизайнерам прошлого, но что вы думаете о тех, кто наживается на других менее известных дизайнерах, которые вдохновлены ими, но прямо не говорят об этом? Примером этого может быть ваш друг Даппер Дэн, который был хорошо известен обычным людям в 80-х и 90-х годах в Гарлеме, но не был оценен крупными дизайнерами. Что вы думаете о крупных дизайнерах, использующих его карьеру? Так как он не получил признания до сих пор.

До сих пор, потому что Гуччи понял это и предложил ему партнерство. Дэппер Дэн — невоспетый герой американской моды. Черный мужчина в американской моде. У него был магазин десять лет, и он был закрыт, потому что его привлекли к ответственности за подделку логотипов крупных домов моды. Когда он закрылся, он ушел в подполье, но он по-прежнему будет создавать одежду для таких людей, как Jay Z. И он потрясающий дизайнер! Инстинктивный, самоучка, самодельный, дальновидный.
Я впервые встретил его в этом году, и он невероятный человек. Он успешен, у него двое детей, которые снимают фильм о его жизни, а также пишут о нем книгу — все благодаря партнерству с Gucci. Потому что они поняли, что существует так много образов, вдохновленных Даппером Дэном, и отдали ему должное. У кого-то была правильная идея, и он поддержал этот бренд; как Louis Vuitton поддержал Вирджила, заставив его создать линию мужской одежды. Итак, потихоньку черные выходят на передний план. Медленно… Это блюдо готовится медленно.

В связи с этим мы постепенно наблюдаем все большее разнообразие в моде (подиумы, рекламные кампании, редакционные статьи и т. д.). Однако за кулисами это совсем другая история. Темнокожие мужчины, такие как Вирджил Абло, Эдвард Эннинфул, и цветные женщины, такие как Радхика Джонс из Vanity Fair, дают нам надежду на то, что все меняется, хотя и медленно…

Это медленное горение.

«Я видел, как моя прабабушка вышла и убила курицу, чтобы приготовить ее, а это очень сильный поступок для женщины. Но это то, что делали женщины-пионерки!»

Но что нужно, чтобы увидеть еще больше разнообразия?

Возможно другое поколение! Вы никогда не знаете, из-за того, как движется мир. Посмотрите на Америку: мы добились прогресса при Обаме, но теперь мы снова идем назад, поэтому люди больше не принимают разнообразие. Эта администрация против мусульман и всего, что не выглядит белым. Поэтому белые люди, которые и так правят миром, не собираются принимать это разнообразие. Я думаю, что Голливуд и мода в какой-то степени восприняли это. В транс-моделях и таких людях, как Эшли Грэм, есть разнообразие, но это медленный процесс. Это тревожно, но это так!

Разнообразных моделей всего несколько. Например, не так много моделей с ограниченными возможностями.

Очень тревожно и грустно.

Будем надеяться, что изменится…

Остается только надеяться! Вы можете только сидеть в надежде — это натянутый канат, но это все, что вы можете сделать.

Что касается текущих событий, кое-что недавно привлекло мое внимание, и я хотел бы узнать ваше мнение по этому поводу. Мелания Трамп, которую вы когда-то сопровождали, когда она отправлялась за покупками свадебного платья для обложки журнала Vogue, хотя у вас больше нет отношений, была одета в жакет Zara с надписью: «Мне действительно все равно, а тебе?» , несколько дней назад. Ее команда говорит, что послание куртки совершенно не связано с тем фактом, что, надевая ее, она посещала центры содержания под стражей детей иммигрантов. Что вы об этом думаете?

Мне действительно все равно, а вам? (Смеется). Слушайте, возможно, это было не подобает надеть туда, куда она направлялась, но, например, она поехала в гости к пострадавшим от урагана в Техасе на шпильках. Так вот кто она. Везде ходит на шпильках, даже в траве, диву даешься, как ноги не тонут. У нее есть немного ДНК в ногах, поскольку она носит их повсюду, в этом что-то есть.

И в завершение для тех, кто хочет работать в этой отрасли или уже занимается модой: какой ваш лучший совет, чтобы выжить в этой беспощадной, беспокойной индустрии/мире?

Никогда не отказывайтесь от своей мечты, какой бы она ни была. И делайте домашнюю работу над тем, чем вы занимаетесь. Если вы дизайнер обуви, прочитайте все о великих дизайнерах обуви, обо всех настроениях и тенденциях 18-го века вперед или 16-го века назад.