Билл каннингем: Мультимедиа Арт Музей, Москва | Выставки | Билл Каннингем

Мультимедиа Арт Музей, Москва | Выставки | Билл Каннингем

БИЛЛ КАННИНГЕМ

МОДА НА ПОДИУМАХ И ТРОТУАРАХ

Куратор: Анна Зайцева
Проект представлен: Bruce Silverstein Gallery, Нью-Йорк
Стратегический партнер музея: Mastercard

В рамках фестиваля «Мода и стиль в фотографии-2021» Мультимедиа Арт Музей, Москва впервые представляет выставку легендарного американского фотографа Билла Каннингема. 

Выставка «Билл Каннингем. Мода на подиумах и тротуарах» включает 150 снимков, которые не только демонстрируют хронику пяти десятилетий элитарной и уличной моды, но и рассказывают о жизни большого города, который в те годы был совсем не похож на современный Нью-Йорк.

Билл Каннингем родился в 1929 году в Массачусетсе, где провел детство и юность. Некоторое время учился в Гарвардском университете, а затем переехал в Нью-Йорк, чтобы попробовать себя в качестве дизайнера головных уборов. В течение нескольких лет он изготавливал шляпки для сети магазинов Chez Ninon, но затем понял, что головные уборы теряют свою актуальность в сфере женской моды, и в середине 60-х решил переквалифицироваться в журналисты. Этот выбор оказался удачным, а работа обозревателем Women’s Wear Daily и нью-йоркским корреспондентом The Chicago Tribune стала отправной точкой его длительной карьеры в модной журналистике. Изначально Каннингем писал статьи и колонки, но с 1967 года начал также работать фотокорреспондентом. В основном он сотрудничал с The New York Times, но до 90-х годов предпочитал оставаться в статусе внештатного сотрудника (нередко он выполнял заказы других журналов о моде, например, Vogue и Town & Country, а в 1982-м принял участие в создании Details). В 1994-м фотограф официально присоединился к коллективу The New York Times и оставался в штате газеты вплоть до своей смерти в 2016 году.

Каннингем пристально следил за изменениями, происходившими в космополитичной среде мегаполиса. На его снимках представлены три главные арены, где проявлялись новейшие тенденции моды: показы от-кутюр, вечеринки и, в первую очередь, улицы Нью-Йорка и Парижа. Эти фотографии помогают подробно проследить эволюцию модных течений и общественных настроений, отражавших политические события и культурные преобразования того времени. Обычные люди попадали в объектив Каннингема наравне со знаменитостями. Он с одинаковым удовольствием фотографировал стильных персонажей, выделявшихся из толпы на 57-й улице, и таких звезд, как Диана Вриланд, Анна Винтур, Жаклин Кеннеди Онассис, Барбра Стрейзанд, Элизабет Тейлор, Лайза Миннелли, Дэвид Боуи, Джанни Версаче, Карл Лагерфельд, Лучано Паваротти, Михаил Барышников и др.

В 2019 году Кэти Хорин, знаменитый критик моды и бывший контрибьютор The New York Times, писала в предисловии к книге «Билл Каннингем. На улице: пять десятилетий культовой фотографии»: «[Билл] первым запечатлел женщин, которые отказались от каблуков и начали ходить на работу в кроссовках, показал возвращение широких костюмов 30—40-х, появление джинсов с низкой посадкой, моду на камуфляж, а также добрую сотню стильных нарядов, защищавших ньюйоркцев от непогоды. Он считал, что истинный портрет моды — и, опосредованно, эпохи — определяется тем, как одеваются реальные люди, будь то подростки в экстравагантных толстовках или богачи на благотворительных приемах. Модных подиумов ему было недостаточно, поэтому каждый день он брал в руки камеру и выходил с ней на улицу».

Авторская рубрика Evening Hours в The New York Times свидетельствует о том, что Каннингем практически не пропускал светские рауты и вечеринки, иногда посещая до двадцати мероприятий в неделю. Он легко устанавливал контакт с гостями, в то же время сохраняя нужную дистанцию, поэтому у него получались непринужденные и яркие образы. В другой авторской рубрике, On the Street, где публиковались снимки прохожих, их одежды и аксессуаров, благодаря особому виденью и чутью фотографа Каннингем в полной мере смог передать дух города, жизнь в котором бурлит ночь и день напролет.

Также нельзя не упомянуть о скромности и щедрости Билла Каннингема. Многие из его друзей пострадали от эпидемии СПИДа, поэтому на протяжении всей своей жизни фотограф жертвовал большую часть доходов благотворительным организациям, помогающим ВИЧ-инфицированным.

Творчеству Каннингема посвящены многочисленные публикации. Его биография легла в основу отмеченного наградами документального фильма «Билл Каннингем. Нью-Йорк» (2010), а также недавно вышедшего «Эпоха Билла Каннингема» (2018).  Кроме того, незадолго до смерти Каннингем закончил автобиографическую повесть Fashion Climbing, которая была опубликована в 2018 году. На русском языке она была издана под названием «Модное восхождение». С целью сохранения и популяризации наследия фотографа был основан Фонд Билла Каннингема.

«Главное модное шоу происходит на улицах». Вспоминаем Билла Каннингема :: Герои :: РБК Стиль

Вскоре после смерти Каннингема, в июне 2016 года, американские фотографы, работающие на неделе моды, переоделись в синие куртки, ассоциирующиеся с родоначальником стритстайл-фотографии. Мэрия Нью-Йорка решила временно переименовать угол 57-й улицы и Пятой авеню в угол Билла Каннингема: именно на этом пятачке он чаще всего работал. Суд Манхэттена оценил его фотонаследие в миллион долларов.

«До сих пор мое любимое времяпрепровождение — наблюдать за людьми. Это лучшее в мире образование», — говорит Каннингем в мемуарах. В книге «Модное восхождение» речь идет о временах, когда он еще не получил свое главное звание, по которому в основном известен во всем мире, — первый стритстайл-фотограф.

© издательство «Манн, Иванов и Фербер»

Разнорабочий

Каннингем вырос в Бостоне в строгой религиозной семье, которая относилась к его увлечению модой крайне негативно. Телесные наказания, равно как и постоянные попреки, были нормой, а осуждение со стороны соседей — самым страшным кошмаром.

С раннего детства Каннингем работал, причем делал это не потому, что семья бедствовала или родители заставляли его трудиться, — ему просто нравилось быть занятым, хотелось независимости и собственных денег, которые он тратил или на одежду, или на материалы, из которых сам мастерил вещи и шляпы.

В 12 лет Каннингем впервые получил работу, пусть отдаленно, но все же связанную с модой — стал курьером у портного. По воспоминаниям самого Каннингема, именно тогда он начал понимать, как шьется красивая одежда. Приблизительно в это же время мальчик стал работать кладовщиком в универмаге Jordan Marsh, где он внимательно изучал окружавшие его вещи и «уже через пару недель мог отличить лучший товар от посредственного, на каждый день».

Поворотным моментом в его судьбе стало место в бостонском подразделении универмага Bonwit Teller. Отработав там несколько лет и уже окончив школу, Каннингем смог заполучить место в стажерской программе, ради которой бросил учебу в Гарварде и переехал работать в Нью-Йорк. Он любил этот город больше любого другого до конца жизни.

Дизайнер

«Главное, что побудило меня начать свой бизнес, — мечта сделать мир счастливее, одевая женщин так, чтобы те вдохновляли самих себя и всех, кто их видел. Мне хотелось, чтобы мода несла счастье в мир; боже, каким же я был идеалистом!» — вспоминает Каннингем свои первые шаги в роли дизайнера.

Оказавшись в Нью-Йорке, он решил запустить свой бренд шляп и назвал его William J. — Каннингем намеренно исключил фамилию, «чтобы родные не возмутились». Из-за этого начинания он был уволен из Bonwit Teller, едва сводил концы с концами и в буквальном смысле работал за еду в ресторанах, а чаевыми оплачивал материалы и аренду маленького помещения, с которым постоянно случались какие-то бытовые проблемы: то потоп, то облава полиции.

© Ron Galella, Ltd./WireImage

Каннингем сталкивался с непониманием со стороны как покупателей, так и прессы, утверждая, что опережал существующие тренды на несколько лет вперед. Дизайны его шляп воровали, оплату задерживали, впрочем, со временем он все равно обзавелся своей постоянной клиентурой и смог нащупать правильный вектор развития бренда, творя для души, но одновременно не забывая о коммерчески успешных аксессуарах. Особенно хорошо распродавались береты, к которым Каннингем относился с нескрываемым презрением: «Если вас интересует шляпное дело, попомните мой совет и шейте береты — вам никогда больше не надо будет беспокоиться о пропитании. Для шляпника берет — все равно что маленькое черное платье для дизайнера одежды».

Вообще одно из ключевых личностных качеств Каннингема — умение обращать любые, даже самые плачевные обстоятельства в свою пользу. Даже получив повестку в армию, он каким-то образом сумел предугадать, что его отправят служить именно во Францию, и начал изучать французский язык. Уже на службе, буквально в полевых условиях он открыл небольшую шляпную мастерскую, где не только шил аксессуары, но и учил этому занятию жен своих начальников. Кроме того, за время, проведенное во Франции, Каннингем успел посетить показы недели моды в Париже и пообщаться с дизайнерами, редакторами, байерами и другими людьми, работающими в модной индустрии.

Вернувшись в США, Каннингем возродил свой бренд и даже добился определенного успеха. Тем не менее закончилось все печально: «Моя детская любовь не умерла, а просто испарилась. Женщины перестали носить шляпы». Из-за нехватки клиентов дизайнер был вынужден закрыть бренд.

Репортер

«В моде есть лишь одно правило, о котором не стоит забывать ни клиентам, ни дизайнерам: когда вам начнет казаться, что вы все знаете и уловили дух времени, в ту самую секунду забудьте обо всем, чему вы научились, переверните это с ног на голову, найдите новое применение старой формуле. Мода живет и дышит постоянными переменами» — кажется, что Каннингем руководствовался этим правилом на любом поприще.

После закрытия бренда он ушел в журналистику и стал вести колонки для газеты Women’s Wear Daily, переделкой которой в то время активно занимался издатель Джон Фэйрчайлд — младший. Каннингем вспоминает, что до реформ Фэйрчайлда Women’s Wear Daily называли библией моды, теперь это был Новый завет.

Оказалось, что Каннингем обладает интересным, а главное, совершенно небанальным стилем письма. Он освещал модные показы, презентации и светские мероприятия, куда ранее проникал без приглашения, маскируясь под официанта или используя запасные выходы и пожарные лестницы. Каннингема всегда интересовала лишь мода, а не статус или репутация, писал он честно, не скупясь на хлесткие метафоры и эпитеты. Однажды директор универмага Bonwit Teller даже поставил Каннингему синяк и вышвырнул его с шоу после негативной рецензии на показ.

© Cindy Ord/Getty Images for Mercedes-Benz Fashion Week

Из-за прямоты и непредвзятости у Каннингема также разладились отношения с Фэйрчайлдом — младшим, который не позволил опубликовать негативный отзыв на показ Christian Dior (прочитать его можно в мемуарах). В книге Каннингем едко проходится не только по дизайнерам и светским героям, но и по своим коллегам-журналистам: «Прессу холод, кажется, ни капельки не волновал, ведь раздутое самомнение журналистов могло согреть весь дворец целиком!» — вспоминает он неделю моды во Флоренции.

Самым гениальным дизайнером эпохи Каннингем считал Кристобаля Баленсиагу, на показ которого в Париже смог прорваться лишь после того, как уволился из Women’s Wear Daily. Каннингем утверждал, что работы кутюрье — лучшее, что есть в моде на данный момент: «Я понял, что никто больше не сможет изменить мою философию моды, потому что увидел доказательство того, что истинное творчество существует, и ради него стоит взбираться на вершины и терпеть все невзгоды, что встречаются нам по пути».

Фотограф

«Главное модное шоу происходит на улицах. Так было и так будет всегда», — говорит Каннингем-фотограф в документальном фильме Ричарда Пресса «Билл Каннингем Нью-Йорк».

© Kristy Sparow/Getty Images

Во время чтения мемуаров невозможно не сравнивать Каннингема с другой крупной фигурой фотографии XX века — Сесилом Битоном. Вот только Битон происходил из очень обеспеченной семьи и с раннего детства был вхож практически в любые дома, тогда как Каннингем прокладывал путь в жизнь самостоятельно и, в отличие от Битона, интересовали его в первую очередь не люди, а их одежда. Он и сам говорил, что во времена Women’s Wear Daily сначала обращал внимание на образ человека и только после этого — на его имя.

Почти 40 лет Каннингем сотрудничал с New York Times, ведя рубрики «На улице» и «Вечерние часы». В первую колонку попадали как знаменитые модные герои Нью-Йорка, так и безвестные люди. В дальнейшем, с развитием интернета, эта история переросла в видеоблог фотографа: каждый его герой рассказывал что-то о вещах и своем отношении к моде.

В колонке «Вечерние часы» разбирались образы гостей светских мероприятий, к которым Каннингем относился неоднозначно. Сам он считал, что «деньги лишь дают возможность плохому вкусу проявиться ярче и перерасти в откровенную вульгарность». Впрочем, в своих обзорах он никогда не критиковал гостей, стремясь найти среди них наиболее интересно одетых. 

Билл Каннингем: фото и биография фотографа в статье Сьюзи Менкес

В феврале на русском языке выходит автобиография Каннингема «Модное восхождение», в год 90-летия со дня рождения фотографа увидит свет и документальный фильм о нем. Историю первых шагов Билла в моде и свои встречи с ним вспоминает международный редактор Vogue Cьюзи Менкес.

«Спасибо, деточка»

Билл Каннингем вежливо отказался от моего предложения подвезти его, когда я уезжала на такси с одного из нью-йоркских показов. Вместо этого он в любую погоду — не важно, светило ли солнце, лил ли дождь или шел снег — садился на велосипед в своей знаменитой синей куртке и кепке. Этот человек с фотоаппаратом, запечатлевавший сквозь свой объектив историю, всегда называл меня «деточка» — несмотря на то, что мы были знакомы добрую половину его 60-летней карьеры фотографа. Он сам по себе был персонажем, который щелкал светских львов и эксцентричных обитателей Даунтауна и лучше всех улавливал модные тенденции, стоя на своем любимом углу Пятьдесят седьмой улицы и Пятой авеню.

«Я никогда не был папарацци», — говорил Каннингем, которому удавалось поймать в объектив любых звезд вроде молодого и более упитанного, чем сейчас, Карла Лагерфельда с легендой итальянской моды Анной Пьяджи. Главное, он умел сшивать между собой лоскутки постоянно меняющегося общества, ловя украдкой сцену из частной жизни Жаклин Кеннеди-Онассис или кого-то еще из старой гвардии американского высшего общества. Кем был этот сухощавый мужчина с неизменной улыбкой, не выпускающий фотоаппарата из рук? Отец Каннингема работал на почте, а сам он сделал первые шаги к моде, продавая галантерейные товары, и всю жизнь оставался скромным человеком. В его студии в нью-йоркском Карнеги-холле была одна лишь кровать среди стопок фотографий. Не было даже телевизора. Туалет на этаже. Зато был собственный путь, которым он следовал — а может быть, который он проложил, — и именно он привел к созданию бесценного исторического наследия.

Родители Билла — Уильям и Марион Каннингем, 1970-е. Билл Каннингем со своими шляпами

Роли Билла в истории моды посвящен фильм Марка Бозека «Времена Билла Каннингема», премьера которого была в прошлом году на Нью-Йоркском кинофестивале, а широкий прокат начнется этой весной. Режиссер смог уловить характер фотографа за время коротких съемок в далеком 1994 году. «Рассчитывали на десять минут, но прервались три с половиной часа спустя — кончилась пленка, — вспоминает Бозек. — Я достал эту запись из своего архива в 2016 году, в день, когда он умер. Не пересматривал ее больше 20 лет. И я решил оставить это в фильме как очень личный разговор с Биллом. Он с такой страстью рассказывал свою историю!» Речь о том, как фотограф сделал шаг с солнечной стороны улицы в тень, открыто заговорив о СПИДе.

Но жизнь Билла была полностью посвящена фотографии, моде и ее героям. Я не могу вспомнить дня, когда его вольный дух не следовал бы за модой и Каннингем не делал бы репортажей для The New York Times. Не было показов, которые были бы слишком скромными или слишком масштабными для него, — он всему уделял внимание. Его привлекало неожиданное: возвращение в мужскую моду безукоризненного мастерства портных, яркие цвета одежды миллениалов, постоянно меняющийся уличный стиль от оверсайз-нарядов рокеров до облегающего спортшика.

Незнакомка в шляпе, 1970-е. Анна Винтур в Нью-Йорке, 1980-е

Я помню, с каким восторгом он говорил о нью-йоркских дизайнерах прет-а-порте, потеснивших величие парижской Высокой моды в 1973 году на показе в Версале. Он называл тот показ «самым увлекательным из всех, что я видел», вспоминая контраст между французскими мастерами — Dior, Givenchy, Yves Saint Laurent — и американцами: Биллом Блассом, Халстоном и Оскаром де ла Рентой с их сдержанными повседневными моделями. В финале Лайза Миннелли выкрикнула «Bonjour Paris», а показ афроамериканского дизайнера Стивена Берроуза окончательно добил чопорную французскую публику. И теперь на фотографиях Каннингема с того показа мы видим революцию в моде, отказавшейся от классов и рас.

Каннингем дожил до 87 лет. В 2008 году он получил французский орден Почетного легиона и приблизительно в то же время стал официальным сотрудником редакции The New York Times — после того как в его велосипед врезался грузовик и понадобилась корпоративная медицинская страховка. До этого Билл упорно оставался независимым фотографом, фиксирующим перемены в воздухе: от дикой энергии ночного клуба Studio 54 в 1970-х до появления уличной моды.

Невероятные работы Каннингема сегодня, наверное, стоят миллионы долларов. Но эти суммы его бы не впечатлили. «Деньги стоят меньше всего, — говорил он. — Дороже всего свобода».

Лайза Миннелли и Пэт Кливленд, 1973

18 февраля в издательстве «Манн, Иванов и Фербер» выходят воспоминания Каннингема «Модное восхождение». История первых шагов Билла в моде – перед вами.

«Истинный талант — не просто красивая отделка платья»

Главное, что побудило меня начать свой бизнес, — мечта сделать мир счастливее, одевая женщин так, чтобы те вдохновляли самих себя и всех, кто их видел. Мне хотелось, чтобы мода несла счастье в мир, — боже, каким же я был идеалистом! Путь, который мне предстояло пройти, был усыпан шипами. Ведь женщины использовали моду, чтобы произвести впечатление на подруг, подняться по социальной лестнице и еще бог знает для каких целей, но никак не для чистого удовольствия. В 1930-е и 1940-е годы попытки пробиться в высшее общество стали главной нью-йоркской забавой. Ареной, где происходило все действие, были роскошные ночные клубы, некогда предназначенные лишь для узкого круга. А я понимал, что в мире моды будет происходить то же самое. Поскольку в Америке не было королевской семьи, не существовало герцогинь Техаса и герцогов Бруклина, единственным отличительным знаком для аристократии должна была стать мода. Я знал, что маркировкой социального статуса для богачей будет дизайнерская одежда. Пресса, вечно гнавшаяся за новыми историями из серии «кто с кем» и «кто в чем», заглотила эту наживку и трубила, что одежда такого-то и такого-то дизайнера придает владельцу особый статус. Дизайнерам модной одежды совсем скоро предстояло стать новыми знаменитостями, не уступающими в славе кинозвездам старого Голливуда. Жак Фат, Кристиан Диор и большинство других парижских дизайнеров стали лакомой добычей — на них охотились все конкурирующие между собой светские львицы. Фат с его вечеринками был сенсацией, а его одежда — самим воплощением невиданного счастья. В Париже ваше происхождение не интересовало никого, коль скоро вы были одеты в оригинальную вещь от Фата или Диора. «Модные аристократки» взбирались по социальной лестнице с ошеломляющей быстротой к вящему неудовольствию старой гвардии из аристократического реестра. Появилась даже международная богема, которую не удовлетворяли высшие круги лишь одного Нью-Йорка, Парижа и Рима, — эти светские персонажи поставили себе цель покорить весь мир. Впрочем, американские дизайнеры завоевывали себе имя очень медленно, и первым великим американским статусным дизайнером стал Норман Норелл лишь в конце 1950-х.

Дизайнеры, добравшиеся до верхов, — те, чьи модели стали символом целого поколения, — глубоко ощущали дух времени. Истинный талант — это не просто красивая отделка платья: по-настоящему талантливый дизайнер испытывает внутреннее мистическое откровение, становится источником света и озаряет мир.

Энди Уорхол с подругами, 1960-е. Барбра Стрейзанд, Нью-Йорк, 1970-е

Мое первое ателье

В ноябре 1948 года я принялся искать место под мастерскую, не имея ни малейшего представления о том, как это делать: тогда я не знал, что в The New York Times есть целый раздел с объявлениями об аренде, и думал, что надо просто ходить по улице и искать пустые витрины. Так я и сделал — обошел все здания с пустыми витринами, что попадались мне по пути, расспрашивая, не сдается ли помещение в аренду. Я ходил по улицам, закутавшись в пальто с меховой подкладкой, которое носил еще в школе, и вид у меня был как у юнца, только что окончившего колледж. Я решил, что мое ателье должно находиться где-то между Парк-авеню и Пятой авеню, не ниже бутика Хэтти Карнеги на Восточной Сорок восьмой улице и не выше Пятьдесят седьмой улицы. Какой же я был глупый и наивный! Я влетал в двери зданий, запыхавшись от возбуждения, и большинство владельцев решали, что это какой-то розыгрыш. Когда я увидел пустую витрину на втором этаже бутика Хэтти Карнеги и зашел прямиком в ее роскошный салон, продавщица смерила меня ледяным взглядом и процедила, что, конечно же, Хэтти просто мечтает сдать мне второй этаж своего магазина. Затем она добавила, что Хэтти с удовольствием встретится со мной, и записала на бумажке ее адрес, где меня должны были принять с распростертыми объятиями. Я был так уверен в себе, в моем кармане лежали триста долларов, и мне казалось, что весь мир у моих ног! Распираемый гордостью, я помчался по адресу, указанному продавщицей, и оказалось, что она направила меня в психиатрическое отделение больницы Бельвью. Похоже, мое воодушевление лишило меня способности мыслить здраво. Да кто я такой, чтобы просто врываться к Хэтти Карнеги и требовать у нее сдать мне второй этаж?

На следующий день я вновь взялся за дело с энтузиазмом и, кажется, нашел более реалистичный вариант. В очаровательном маленьком коттедже по адресу Восточная Пятьдесят вторая улица, 62, в 1820 году находилась резиденция мэра Нью-Йорка, а в 1920-е годы — скандальный подпольный бар. Поднявшись по лестнице, я очутился в изящном холле, обставленном в стиле неоренессанс; за ним располагался огромный банкетный зал, напоминавший голливудские декорации к фильмам о Средневековье, с шестью столами, расставленными по обе стороны гигантского камина. Тут ко мне обратилась девушка с круглым веснушчатым лицом лет примерно двадцати восьми. Она оказалась секретарем шести бизнесменов, арендовавших офисы в этом трехэтажном здании. Ее звали Кэти Кин. Когда я спросил про пустующее помещение на втором этаже и изложил свой план по открытию ателье, она решила, что я немного того, но пригласила меня внутрь, чтобы я согрелся (на улице было десять градусов). Мы разговорились, она, кажется, перестала считать меня чокнутым и наконец велела вернуться на следующий день — на верхнем этаже здания действительно пустовало небольшое чердачное помещение. На второй день спозаранку я уже сидел на крыльце, когда мисс Кин пришла отпирать дом. До прихода начальства оставался час, и она научила меня, как произвести впечатление, ведь ее боссы ни за что не стали бы разговаривать с каким-то сумасшедшим парнишкой, которому взбрело в голову снять комнату. Кэти была потрясающая девушка; она велела мне сообщить ее начальнику имена клиенток, для которых я делал маски, так как тот мечтал пробиться в высший свет. Наконец он приехал и вызвал меня в свой кабинет; когда я начал излагать ему свой план стать величайшим шляпником в мире и перечислять имена своих клиенток, он чуть не упал в обморок. Решил, что удача сама приплыла к нему в руки и с моей помощью он познакомится со всеми этими великосветскими дамочками. Так мне разрешили арендовать чердак.

Мик Джаггер на Met Gala, 1974. Редактор Vogue Анна Пьяджи и Карл Лагерфельд, Париж, 1980-е

Наверху узкой винтовой лестницы располагался офис скаутской фирмы, выискивающей таланты для киноиндустрии; фирму возглавляла племянница Дэвида Селзника. Рядом находилась штаб-квартира телестудии — здесь несколько десятков забытых радиоведущих 1920-х и ­1930-х годов отчаянно пытались вернуть себе былую славу. За первой дверью верхнего этажа обитал писатель, автор детективов — он наводил на меня жуть. В глубине же расположился мой первый салон. Это была комнатка три на четыре метра с двумя большими окнами, выходящими в некогда прекрасный сад с фонтанами и статуями, который двадцать лет простоял заброшенным и был в плачевном состоянии.

Наконец мы перешли к вопросу оплаты, а платить за аренду мне было нечем. Владелец назначил цену в пятьдесят долларов в месяц. Я тут же ответил, что мне это не по карману, но вместо оплаты я мог бы ежедневно наводить порядок во всем доме до восьми утра. Владелец несколько опешил, столкнувшись со столь необычным предложением, но решил, что это вовремя, и мы заключили сделку. (Спасибо мисс Кин: это она предупредила, что им нужен уборщик, зная, что денег у меня нет.) И вот через два дня я покинул роскошь и комфорт дядиной квартиры на Парк-авеню с тремястами долларами в кармане и поселился в своей мансарде. Я был беден, но хотел казаться богатым: сразу пошел в магазин Армии спасения и купил слегка поеденные молью австрийские портьеры и поддельную французскую мебель. Кажется, я всю комнату обставил долларов на тридцать пять, не больше. Расположившись среди этого французского шика, я приступил к изготовлению новых шляп.

Андре Леон Телли и Альва Чин в Studio 54, 1977. Бой Джордж, 1980-е

Отгородившись от своего роскошного салона трехпанельной картонной ширмой, за которой притаилась моя мастерская, я стал делать шляпы, вдохновленные самой природой. Я украшал шляпы из красного фетра яблоками в натуральную величину, оборачивал гирляндами из маргариток клетчатые кепи, делал соломенные шляпки в форме фруктов. Это были счастливые времена, и я тихо ждал, когда же мой первый клиент взбежит по узкой лестнице. Но, честно говоря, клиенты не ломились ко мне в дверь, и очень скоро мои триста долларов испарились. Тогда я устроился в аптеку на углу Мэдисон и Пятьдесят второй улицы — доставлял обеды. Мне платили хорошие чаевые, а еще бесплатно кормили. Я не унывал: самую большую радость в жизни мне приносило изготовление шляп, и я не сомневался в успехе. Я устроился на вечернюю работу на Бродвее — зазывалой в театр «Палас Водевиль». Отработав несколько недель на жутком холоде, я получил повышение и переместился внутрь: зрители субботних спектаклей не жалели пары четвертаков на чаевые, а я подыскивал им места получше. Я проработал в театре примерно четыре месяца, а потом устроился в ресторан Говарда Джонсона напротив Радио-сити-мьюзик-холла — там можно было бесплатно наедаться до отвала, а барменам давали щедрые чаевые. Я работал с пяти вечера до двух ночи. И в промежутке между этими заработками продолжал делать шляпы. Все заработанные деньги шли на материал; поставщикам теперь было чем заняться, ведь я платил им мелочью — горстями монет по пять и десять центов, чаевыми с предыдущего вечера. Я никогда не стыдился работы и брался за любую, лишь бы честно оплачивать счета, хотя моему бедному семейству, конечно, было стыдно за меня. Наверное, я причинил им много страданий, но должен был пробиться сам, я это чувствовал.

По утрам я вставал в шесть часов и вычищал до блеска маленький кирпичный особнячок. Затем шил шляпы; изредка заходили клиентки, присланные кем-нибудь из старых знакомых по универмагу. Теперь я понимаю, что вход в темный особняк и подъем по узкой маленькой лестнице наверняка до смерти пугали многих дам. По воскресеньям, сходив на утреннюю церковную службу, я бродил по нью-йоркским улицам и любовался чудесно оформленными витринами — пожалуй, лучшее бесплатное развлечение во всем Нью-Йорке. А заканчивалась моя прогулка неизменно в публичной библиотеке на Пятой авеню. Там я проводил весь вечер — разглядывал подшивку журналов Vogue и Harper’s Bazaar и великолепную коллекцию книг по истории костюма. Впервые я взял в руки журнал мод в семнадцать лет: в моей семье такое баловство не допускалось, и единственными журналами, которые мне доводилось листать, были журналы про кино, принадлежавшие сестре.

Билл в бутике Chez Ninon, Нью-Йорк, 1960-е

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.

Книга Билла Каннингема «Модное восхождение»: фото, рецензия

Билл Каннингем, 2016 год

Билл Каннингем посвятил половину жизни документированию нью-йоркской моды – без малого 40 лет он проработал штатным фотографом New York Times. Там он вел еженедельную колонку, в которой подмечал модные тенденции до того, как о них начинали говорить глянцевые журналы. Невероятно влиятельный, всеми любимый и узнаваемый, он оставался скромным и замкнутым человеком. Поэтому далеко не все знают, что до того, как взяться за фотокамеру, Билл Каннингем был дизайнером – и довольно успешным – дамских шляп. А о его личной жизни неизвестно было почти никому, даже родственникам.

Билл Каннингем, 1989 год

Билл Каннингем, 1994 год

Лишь после его смерти (Билл скончался в 2016 году, в почтенном возрасте 87 лет, продолжая работать в «Таймс» практически до последнего дня) выяснилось, что фотограф писал мемуары, посвященные своей молодости и дизайнерской карьере. И вот, наконец, в конце 2018 года они были изданы на английском, а сейчас – переведены на русский язык.

Книга называется «Модное восхождение», но в пути Каннингема к модным вершинам нет ничего величественного.

Он комично, с изрядной долей самоиронии карабкается вверх, периодически летя кубарем, но успевая по дороге посмеяться и над собой, и над тем, что увидел по дороге. Из мемуаров мы узнаем, как семья противилась его увлечению модой, о его первой работе кладовщиком в универмаге «Бонвит Теллер», о первом шляпном магазине на чердаке в нью-йоркском Мидтауне, о том, как во время службы в армии он водил солдат на экскурсии по парижским варьете, о первых модных показах, любимых шляпах, коммерческих неудачах и многом другом.

Но подробности жизни, хоть и безумно увлекательные, по большей части становятся фоном для его размышлений о творчестве, моде, дизайне, бизнесе и хорошем вкусе. Именно в них проявляются честность, доброта и острый ум Билла Каннингема. Становится понятно: он хотел не просто рассказать о своей залихватской молодости и нравах светского общества (хотя это он делает блестяще), а научить нас осознаннее относиться к моде, к свободе творчества, к своему стилю и просто быть чуточку добрее к людям вокруг нас. И в наше время это приходится как нельзя кстати.

Прочитать отрывок о том, как Билл открывал первый магазин в Нью-Йорке, можно здесь.

Книга выходит в продажу в марте

Вероятно, вам также будет интересно:

9 цитат Билла Каннингема

Эти фотографии могли бы быть кадрами из фильмов Уэса Андерсона

20 ретрофотографий мужчин и их автомобилей

Все, что вам нужно знать о фотографе Алекси Любомирски

Фото: Getty Images; пресс-материалы

Часто проверяете почту? Пусть там будет что-то интересное от нас.

9 цитат Билла Каннингема | GQ Russia

25 июня в возрасте 87 лет умер фотограф Билл Каннингем. Штатный журналист New York Times с 1978 года, Каннингем задолго до Томми Тона, Скотта Шумана и хэштегов в инстаграме фактически создал жанр стритстайл-фотографии, ежедневно разъезжая на велосипеде по Нью-Йорку и фотографируя интересных, на его вкус, людей, которыми могли оказаться как актеры и знаменитости, так и (гораздо чаще) обладающие незаурядным стилем прохожие. Каннингем работал буквально до последнего дня своей жизни, и седой худощавый человек в неизменной синей рабочей куртке на старом велосипеде (за свою карьеру он их сменил 30 штук) стал одним из символов Нью-Йорка. Уверены, скоро ему поставят памятник, а пока мы вспомним несколько его цитат и пересмотрим документальный фильм «Билл Каннингем Нью-Йорк».

О моде

Лучший показ мод – на улице. Так всегда было. И так будет всегда.

Меня не интересуют знаменитости с доставшимися бесплатно платьями. Я смотрю на одежду, на крой, на силуэт, на цвет. Главное – одежда, а не знаменитости и зрелище.

Больше всего в уличной фотографии мне нравится то, что в ней находишь ответы, которых не дают модные показы. Ты находишь информацию для читателей, благодаря которой они могут визуализировать себя.

Общество воспринимает моду как фривольность, от которой следует избавиться. Но дело в том, что мода – это броня, которая помогает пережить реалии повседневной жизни. Я не думаю, что с модой можно покончить. Это будет все равно что покончить с цивилизацией.

О деньгах

Деньги – ерунда. Свобода и независимость дороже всего.

Не бери денег, парень, тогда они не смогут говорить, что тебе делать. В этом весь секрет! Не притрагивайся к деньгам.

О своей работе

Это не работа, это удовольствие. Вот почему мне всегда так стыдно. Все остальные работают, а я просто веселюсь.

О жизни

Тот, кто ищет красоту, всегда ее найдет.

Те, кто говорят правду, сидят в последних рядах.

Фото: Getty Images

Часто проверяете почту? Пусть там будет что-то интересное от нас.

Билл Каннингэм: отец уличной моды

Этим летом всех жителей Нью-Йорка потрясло мрачное событие — ушел из жизни потрясающий фотограф New York Times — Билл Каннингэм. Отец уличной моды, на протяжении 50 лет ездил по Нью-Йорку на своем велосипеде. 23 сентября пройдет вечер памяти прекрасного человека и невероятного фотографа.

Билл Каннингэм для любого жителя Нью-Йорка — старый знакомый и хороший друг, которого можно было встретить каждый день на любом перекрестке города. Узнать его было легко — очаровательный и синий пиджак, велосипед и камера всегда выделяли его из толпы, но предугадать его появление было невозможно. 23 сентября в Историческом обществе Нью-Йорка пройдет вечер памяти любимого друга Нью-Йорка.  

Билл Каннингэм — это великолепное отражение обаяния Нью-Йорка. Его улыбку и велосипед узнавали все и всегда. Патриарх стрит-стайл фотографии, первый среди первых, на протяжении долгих лет своим творчеством и колонкой в культовой газете New York Times Билл Каннингэм доказывал одну мысль: главное модное шоу проходит не на подиуме, а на улице.

«Мода – это ваши доспехи для выживания в повседневной жизни» — Билл Каннингэм.

Билл Каннингэм

Никто в мире не сомневался: в любой момент из-за угла может появится знакомая синяя куртка парижского разнорабочего и разместить твою фотографию в культовой колонке газеты. Это подтверждают даже высказывания главного редактора британского Vogue:

«В конечном счете, все мы одеваемся для Билла», — Анна Винтур, главный редактор журнала Vogue, журналист.

Мало кто знает, что детской мечтой Билла была совсем другая профессия, хоть и связанная с миром моды. Еще в школе Билл хотел стать дизайнером женских головных уборов. Не уходя далеко от школьной скамьи он мастерил шляпки из всего, что только попадалось под руку.

В возрасте 87 лет он не изменял своим привычкам и всегда радовал своих читателей острыми и яркими образами в своей колонке. Всегда окруженный толпой молодых фотографов, которые мечтают быть похожими на него, Билл понимал, что несет за них ответственность. Потрясающий талант фотографа и увлеченность красотой, а также умение её увидеть помогало Биллу из года в год точнее и тоньше замечать самые маленькие и молодые тенденции уличной моды лучше, чем редакторы журналов и блоггеры.

Билл Каннигэм

В эту пятницу в Нью-Йорке состоится большой вечер памяти великого художника моды и летописца Нью-Йоркской жизни. 

В рамках вечера вице-президент исторического общества Нью-Йорка возглавит разговор о потрясающем влиянии Билла на мир моды как художника. В рамках встречи и беседы можно будет ближе познакомиться с культовым персонажем любимой газеты и миром уличной моды в целом. Одной из главных жизненных истин, которые всегда пропагандировал Билл был поиск красоты в окружающем мире. На этом вечере красоты будет очень много. Возможно, если Вы присмотритесь к удивительным уличным фотографиям, которые из года в год как художник создавал Каннингэм мир уличной моды станет ближе и понятнее Вам самим.

Нью-Йорк Билла Каннингэма

Помимо разговоров о мире красоты и моды, в рамках вечера будет проходить показ фильма «Нью-Йорк Билла Каннингэма», главным персонажем которого является не только Билл, но и лучший город Земли.

Всех участников вечера ждут неповторимые эмоции и красота Нью-Йорка и моды, который как мозаика складывается из снимков великого человека в синей куртке, темных ботинках и ремнем фотоаппарата через плечо. 

Начало мероприятия: 6.30 PM

Стоимость участия: бесплатно

Читайте Афишу — будьте в эпицентре событий!

Вас также может заинтересовать:

Билл Каннингем мертв: фотограф из Нью-Йорк Таймс умирает в возрасте 87 лет — Новости

Легендарный фотограф New York Times Билл Каннингем, который, как известно, задокументировал уличную моду, умер. Ему было 87 лет.

« Таймс» подтвердил его смерть в субботу после того, как Каннингем был госпитализирован в начале недели из-за инсульта.

Имея за плечами 40-летний опыт работы в газете, Каннингхэм оказался темой документального фильма Ричард Пресс 2011 года « Билл Каннингем Нью-Йорк» . Показывая интервью с главным редактором Vogue Анной Винтур и иконой моды Ирис Апфель, фильм продемонстрировал работу всей его жизни и нарисовал портрет человека за знаменитыми фотографиями.

«Я много раз говорил, что мы все одеваемся для Билла», — сказал Винтур в фильме. Она добавила: «Это один щелчок, два щелчка, или он игнорирует вас, что является смертью». Смотрите трейлер ниже.

В то время Лиза Шварцбаум из EW сравнила Билла Каннингема в Нью-Йорке с фильмом Пьера Тореттона о Ив Сен-Лоране, L’Amour Fou . Она частично написала: «Те, кто любит фильм о Сен-Лоране… должны бежать, чтобы увидеть изумительный документальный фильм Ричарда Пресса Билла Каннингема в Нью-Йорке… и удивляться тому, как уважаемый, скромный модный фотограф в « Нью-Йорк таймс » (все еще работает в его 80-е) изливает свою безумную любовь к уличной моде на искусные, вдохновляющие фотографии ».

Пресса рассказала Indiewire в 2011 году о Каннингеме, который любил искать предметы вместо того, чтобы быть одним из них: «Сдержанность Билла, которую снимали, определила практические возможности создания документального фильма. Зрелище съемочной группы; звукозапись и бум оператора были бы невозможны. Я должен был поймать его так, как он говорит, что он снимает свои собственные предметы — «незаметно, тихо… незаметно».

За два дня до его смерти помощник Каннингема Джон Курдеван разместил приведенное ниже сообщение в Instagram.

Билл Каннингем Нью-Йорк

Билл Каннингем, фотограф моды Legendary Times, умер по адресу 87

Билл Каннингем, который превратил модную фотографию в свою собственную отрасль культурной антропологии на улицах Нью-Йорка, ведет хронику постоянно меняющейся социальной сцены эпохи для The New York Times путем обучения его деловой взгляд на то, что люди носили — стильно, ярко или просто разумно — умер в субботу на Манхэттене. Ему было 87 лет.

Его смерть была подтверждена The Times. Недавно он был госпитализирован после инсульта.

Г-н Каннингем был настолько заметен в городе, что в 2009 году он был признан живой достопримечательностью. И его было легко заметить, когда он ехал на велосипеде по Мидтауну, где он выполнял большую часть своих полевых работ: его костлявое тело было задрапировано в утилитарную синюю французскую рабочую куртку, брюки цвета хаки и черные кроссовки (он сам никому не представлял модной тарелки), с 35-миллиметровой камерой на шее, всегда готовый к следующему модному заявлению, которое не за горами.

Ничего не ускользнуло от его внимания: ни поясные сумки, ни сумки Birkin, ни рубашки в клетку, ни флуоресцентные байкерские шорты.

За свои почти 40 лет работы в The Times г-н Каннингем резко изменил свои привычки в одежде, чтобы обозначить более широкий сдвиг от формальности к чему-то более расплывчатому и индивидуалистическому.

В отеле «Пьер» на Ист-Сайде Манхэттена он направил камеру на одетых в твид голубых кровей жителей Нью-Йорка с такими именами, как Рокфеллер и Вандербильт.В центре города, у пирсов, он щелкнул пальцами по модным Voguers в кроп-топах. В Гарлеме он спрыгнул со своего велосипеда — за эти годы он проехал более 30, сменяя один за другим, когда они были разбиты или украдены — на би-бой в джинсах с низкой посадкой.

В процессе он сам превратился в знаменитость.

В 2008 году г-н Каннингем отправился в Париж, где французское правительство наградило его орденом Почетного легиона. В Нью-Йорке его чествовали в Bergdorf Goodman, где в окне был установлен его манекен в натуральную величину.

Именно заповедник «Нью-Йорк Лэндмаркс» сделал его живой достопримечательностью в 2009 году, когда The New Yorker в профиле охарактеризовал свои колонки «На улице» и «Вечерние часы» как неофициальный ежегодник города: «пышный, иногда задним числом. смущающая хроника того, как мы выглядели ».

В 2010 году в Музее современного искусства состоялась премьера документального фильма «Билл Каннингем, Нью-Йорк», получившая восторженные отзывы.

Тем не менее, мистер Каннингем говорил почти каждому, кто спрашивал об этом, что сопутствующая огласка была полной проблемой, причиной для незнакомцев подходить и беспокоить его.

Он хотел найти предметы, а не быть предметом. Он хотел наблюдать, а не быть наблюдаемым. Аскетизм был отличительной чертой его бренда.

В кино не ходил. У него не было телевизора. Он почти каждый день завтракал в Stage Star Deli на 55-й Западной улице, где до недавнего времени можно было купить чашку кофе с сосиской, яйцом и сыром менее чем за 3 доллара. Он жил до 2010 года в студии над Карнеги-холлом среди рядов картотечных шкафов, где хранил все свои негативы.Он спал на одноразмерной раскладушке, принимал душ в общей ванной и, когда его спросили, почему он потратил годы на копирование чеков из таких журналов, как Details (которые он помог запустить Энни Фландерс в 1982 году), он сказал: «Деньги — самое дешевое средство . Свобода и свобода — самое дорогое ».

Хотя он иногда фотографировал более 20 торжественных мероприятий в неделю, он никогда не садился обедать ни на одном из них и отмахивался от людей, которые подходили к нему, чтобы узнать, не хочет ли он хотя бы стакан воды.

Вместо этого он стоял в стороне, фотографируя таких женщин, как Аннет де ла Рента и Мерседес Басс, в их вышитых бисером платьях и твидовых костюмах. Как сказала Анна Винтур в документальном фильме о мистере Каннингеме: «Я много раз говорила:« Мы все одеваемся для Билла »». что сделало его уникально подходящим для The Times.

«Его компанию искали богатые и влиятельные в мире моды, но он оставался одним из самых добрых, нежных и скромных людей, которых я когда-либо встречал», — сказал Артур Охс Сульцбергер-младший., Издатель и председатель The Times. «Мы потеряли легенду, и я лично убит горем, потеряв друга».

Дин Баке, ответственный редактор The Times, сказал: «Он был чрезвычайно этичным журналистом. И он был невероятно непредубежден в отношении моды. Увидеть широкую улицу Билла Каннингема означало увидеть весь Нью-Йорк. Молодежь. Коричневые люди. Люди, которые потратили целые состояния на моду, и люди, у которых была только стойка и которые знали, как собрать одежду из того, что у них было и что они нашли.

Мишель МакНалли, главный фотограф The Times, сказала: «Билл был незаурядным человеком, его целеустремленность и страсть не имели себе равных, а его мягкость и смирение вдохновляли. Несмотря на то, что его таланты были очень хорошо известны, он предпочитал оставаться анонимным, что было недостижимо для такой суперзвезды. Я буду скучать по нему каждый день ».

Г-н Каннингем особенно любил чудаков, которых собирал, как драгоценные ракушки.

Одним из них был Шайль Упадхья, чья работа в качестве непальского дипломата, возможно, менее запоминается, чем его склонность к горошкам, принтам Пуччи и другим разнообразным особенностям, вроде самодельного пальто с цветочным принтом, сделанного с его отставного дивана.

Другой была Айрис Апфель, светская львица из Палм-Бич, которая стала героем последнего документального фильма Альберта Мэйслза только после того, как мистер Каннингем сфотографировал ее на улице в блестящих черных очках, напоминающих блюдце, и в массивной бижутерии.

«Билл сфотографировал меня прежде, чем кто-либо узнал, кто я такая», — сказала г-жа Апфель. «В 94 года я стала девушкой с обложки, и он во многом был ответственен за мой успех».

Самым частым местом наблюдения мистера Каннингема в течение дня была Пятая авеню и 57-я улица, где он стал такой же частью декораций, как и компания Tiffany & Company.Его камера постоянно щелкала, когда он замечал модные вещи и двигался со скоростью газели, чтобы снимать объекты под правильным углом.

«Каждый знал, что нужно оставить его в покое, когда он увидел кроссовки, которые ему понравились, или платье, которое привлекло его внимание», — сказал Гарольд Кода, бывший куратор Института костюма Метрополитен-музея.

«Потому что, если бы вы были на пути человека, которого он хотел бы сфотографировать, — сказал Ким Хастрейтер, редактор журнала Paper и друг мистера Каннингема, — он перелезет через вас, чтобы получить это.В этом он был похож на военного фотографа, только то, что он снимал, было одеждой ».

Сам г-н Каннингем однажды сказал: «Когда я фотографирую, я ищу индивидуальный стиль, в котором что-то носят — иногда даже как носить зонт или как закрывать пальто. На вечеринках важно быть почти невидимым, чтобы поймать людей, когда они не обращают внимания на камеру, — чтобы уловить интенсивность их речи, жесты рук. Мне интересно запечатлеть момент с воодушевлением и духом.”

Среди его выживших несколько племянниц и племянников.

Уильям Джон Каннингем-младший родился 13 марта 1929 года в Бостоне и был вторым из четырех детей в ирландской католической семье.

В средней школе он использовал кусочки материала, которые он купил в магазине, чтобы собрать шляпы, одну из которых он дал своей матери на Всемирную выставку в Нью-Йорке в 1939 году. Каннингем однажды сказал. «Вся моя семья думала, что я немного чокнутый».

В подростковом возрасте он устроился на неполный рабочий день в универмаг Bonwit Teller, затем получил стипендию в Гарварде, но бросил учебу через два месяца.«Они думали, что я неграмотный», — сказал он. «Я был безнадежным, но я был визуальным человеком».

Ему нечего было делать в Бостоне, и его родители заставляли его найти какое-то направление, поэтому он переехал в Нью-Йорк, где снял комнату с дядей Томом Харрингтоном, который имел долю в рекламном агентстве.

«Моя семья думала, что они могут научить меня этому бизнесу, что жить с моим дядей это оттолкнет», — сказал г-н Каннингем. «Но это не сработало. Меня всегда интересовала мода.

Итак, когда мистер Харрингтон предъявил своему племяннику ультиматум — «Брось делать шляпы или убирайся из моей квартиры» — мистер Каннингем выбрал последнее, переехав в квартиру на первом этаже на 52-й Ист-стрит, которая одновременно использовалась как выставочный зал для его федоры с лисой кромкой и колготки с зебровыми трафаретами.

Чтобы подзаработать, г-н Каннингем начал работать фрилансером в Women’s Wear Daily, но в начале 1960-х ушел из него после того, как поссорился с его издателем Джоном Фэйрчайлдом из-за того, кто был лучшим дизайнером: Андре Курреж или Ив Сен-Лоран.

«Джон убил мою историю», — позже вспоминал г-н Каннингем. «Он сказал:« Нет, нет, это Сен-Лоран ». И на этом все закончилось для меня. Когда они не опубликовали статью Куррежа в том виде, в каком я ее видел, я ушел ».

К тому времени феминизм был на подъеме, и брюки-клеш в сочетании с воланами заменили розовые костюмы и шляпы для пилюль. Для мистера Каннингема становилось ясно, что его дни в качестве модистки сочтены.

Примерно в 1967 году он получил свою первую камеру и использовал ее, чтобы снимать «Лето любви», когда он понял, что действие происходит на улице.Он начал выполнять задания для The Daily News и The Chicago Tribune, а в конце 1970-х он стал постоянным корреспондентом The Times. В течение следующих двух десятилетий он отказывался от неоднократных попыток своих редакторов заставить его занять штатную должность.

«Когда люди овладевают вами, — говорил он, — они могут сказать вам, что делать. Так что не позволяй им.

Ситуация изменилась в 1994 году, когда г-на Каннингема сбил грузовик, когда он ехал на велосипеде. Объясняя, почему он, наконец, принял предложение The Times, он сказал: «Это был вопрос медицинского страхования.”

Время от времени г-н Каннингем позволял людям так или иначе чествовать себя. Например, в 1993 году он был отмечен Советом модельеров Америки и выехал на сцену, чтобы принять свою награду. Но это было в значительной степени не в характере.

Позже г-н Кода подошел к нему, чтобы узнать, не будет ли он заинтересован в создании ретроспективы своих картин в Метрополитене. Мистер Каннингем отказал ему.

«Он сказал мне:« У меня есть работа, которую я люблю », — вспоминает г-н Кода.«Он думал, что это будет отвлечение. Он делал то, что любил, и что он любил, так это документирование этого очень эфемерного мира ».

Возможно, неудивительно, что мистер Каннингем неохотно снялся в собственном документальном фильме. По словам его директора, Ричарда Пресс, г-н Каннингем согласился бы дать интервью, а затем потратил бы месяцы, отменяя или откладывая съемки. Мистер Каннингем сказал до самой смерти, что не видел этот фильм.

«Мы пытались заставить его пойти на дебют», — сказал г-н Пресс.«Он просто сказал:« О, ребята, вы сняли фильм. Я слишком занят ». Он пришел на вечеринку, посвященную открытию, и сфотографировал ее. Он поместил режиссеров фестиваля в свою колонку, но даже не сказал, почему они были там и что празднуют ».

Г-н Каннингем также сопротивлялся тенденциям в одежде знаменитостей. Он видел, как актрисы в платьях «рыбий хвост» прихорашивались и позировали перед фалангой фотографов на церемониях вроде «Золотого глобуса» и «Оскара». Они были готовы. Они выглядели красиво.И все же он не мог проявить к ним энтузиазма.

Дело было не просто в том, что он испытывал ностальгию по другому времени, когда известные женщины, такие как Лорен Бэколл и Брук Астор, действительно одевались сами. Эта эпоха, возможно, была для него определенной привлекательностью, но даже когда ему было 70-80 лет, у него все еще было много объектов, которые он любил снимать.

Одной из них была Луиза Доктор, административный помощник в нью-йоркской холдинговой компании, у которой было пальто с четырьмя рукавами и сумочка, сделанная из футбольного мяча.Другим был Андре Дж., Бородатый мужчина, любивший платья с открытыми плечами в стиле 70-х годов.

«У него были люди, которые неоднократно появлялись в его колонках», — сказал г-н Кода. «Большинство из них не были известными. Это были рабочие люди, которые его интересовали. Его личным стилем был его стиль ».

Г-н Каннингем так выразился в эссе, которое он написал для The Times в 2002 году:

«Мода сегодня так же важна и интересна, как и всегда. Я знаю, что имеют в виду люди с более формальным подходом, когда говорят, что ужасаются тому, что видят на улице.Но мода делает свое дело. Он в точности отражает наше время ».

Билл Каннингем | BoF 500

Перед

Томми Тон
а также

Скотт Шуман
На модной сцене появился Билл Каннингем, широко уважаемый фотограф уличного стиля для New York Times , чье присутствие вне шоу и мероприятий стало неотъемлемой частью опыта Недели моды в Нью-Йорке. К сожалению, фотограф скончался в июне 2016 года в возрасте 87 лет.

Обладая нежным поведением и чувством стиля, который он документировал несколькими снимками своей камеры, восьмидесятилетний фотограф Билл Каннингем был давним приверженцем моды и считается родоначальником уличной фотографии.«Неделя моды проходит на улице — всегда была и всегда будет», — сказал он в документальном фильме Ричарда Пресса 2010 года о своей жизни и работе «Билл Каннингем, Нью-Йорк».

Родившийся в Бостоне, штат Массачусетс, талантливый Каннингем бросил Гарвардский университет и переехал в Нью-Йорк, сначала для работы в рекламе, а затем для продажи шляп под торговой маркой «William J.» После завершения своего турне с армией США во время Корейской войны он вернулся и начал писать как журналист для Chicago Tribune, добившись больших успехов в модной журналистике.Именно в это время он начал писать и для Women’s Wear Daily, и, заметив стиль обычных людей, гуляющих по улицам, взял фотоаппарат и начал делать снимки.

В 1978 году The New York Times опубликовала серию его импровизированных уличных снимков с участием актрисы Греты Гарбо и городского жителя Корнелиуса Вандербильта Уитни. Это был первый раз, когда газета опубликовала фотографии жителей Нью-Йорка — светских людей, моделей и актрис — без их ведома или явного разрешения.Его спокойствие и то, как он запечатлел этих людей в неожиданные моменты их жизни, сделали его и его работы хорошо известными в последующие годы. Он ведет свою колонку фотографий «На улице» уже более десяти лет. Житель Нью-Йорка назвал его работу «ежегодником средней школы Нью-Йорка, ярким, иногда задним числом смущающим хроникой того, как мы выглядели».

В 2010 году интерес к его работе и наследию усилился, когда он стал героем документального фильма Ричарда Пресса.Зрители узнали, что он живет в квартире-студии в Карнеги-холле, скудной и неукрашенной, за исключением шкафов с документами, полных его работ, большая часть которых остается неопубликованной. В его студии нет кухни или ванной. Благодаря отношениям, которые он выстраивал на протяжении многих лет со своими подопечными, многие из которых являются общественными деятелями или известными редакторами, он также является неотъемлемой частью общественной жизни в пригороде Нью-Йорка. Однако Каннингем также известен как фотограф с равными возможностями — однажды он, как известно, не узнал Фарру Фосетт, поскольку у него нет телевизора, и он снимает обычных людей так же часто, как и общественных деятелей.

«Мы все одеваемся для Билла», — сказал

Анна Винтур
, главный редактор американского Vogue , которого Каннингем снимал на протяжении десятилетий. «Это всегда один щелчок, два щелчка. Или он игнорирует вас, что является смертью ».

Мемуары стиля на всех уровнях, высоком и низком: кодовый переключатель: NPR

Фотограф Билл Каннингем возле площади Скайлайт Кларксон во время Недели моды в Нью-Йорке 15 июля 2015 года в Нью-Йорке.

Ноам Галай / Getty Images

скрыть подпись

переключить подпись

Ноам Галай / Getty Images

Фотограф Билл Каннингем возле площади Скайлайт Кларксон во время Недели моды в Нью-Йорке 15 июля 2015 года в Нью-Йорке.

Ноам Галай / Getty Images

Я скучаю по Биллу Каннингему. Там. Я сказал это. Я скучаю по открытию четверговых и воскресных страниц New York Times и по фотографиям Каннингема, которые стали документальным подтверждением того, как жили жители Нью-Йорка и что они носили.

В таком случае уместно опубликовать посмертные мемуары Каннингема « Fashion Climbing » во время Недели моды в Нью-Йорке.Фэшн-фотограф всегда находился на улицах за пределами показов (где люди часто были более интересно одеты, чем люди на подиумах), стремительно метаясь, как воробей, чтобы получить лучший вид.

И лучшая внешность автоматически не означала самую дорогую: «Не имело значения, откуда вы, или кем вы собирались быть, или должны были быть — если вы носили что-то, что говорило о том дне. или тогда он был заинтересован », — говорит Хилтон Элс из New Yorker .

Поклонение у другого алтаря

Каннингем не стал тем, кем должен был быть — по крайней мере, по оценке его семьи. Уильям Джон Каннингем родился в строгой римско-католической семье среднего класса в пригороде Бостона и был предназначен для чего-то традиционного. «Моя семья шепотом думала, что я буду священником», — признается он в Fashion Climbing. «Какая ирландская католическая семья не мечтает, чтобы ее старший сын был священником?»

Этого не произошло, и, к счастью для всех нас, Билл Каннингем вместо этого молился у алтаря моды — хотя на протяжении всей своей жизни он оставался набожным прихожанином в церковь.Через несколько месяцев он бросил Гарвард и в конце концов устроился работать продавцом в Бостоне, сначала в августовский торговый центр Jordan Marsh, а затем в очень роскошное бостонское отделение Bonwit Teller.

Бросивший школу Гарвард со страстью к моде думал, что он будет меньше смущать его консервативную семью, если он не будет прямо перед ними, поэтому он переехал в Нью-Йорк. В 19 лет он открыл свой собственный салон шляп (он начал делать шляпы в раннем возрасте) и открыл магазин на первом этаже таунхауса в западных 50-х годах.Он создавал причудливые причуды под именем Уильям Дж. — без фамилии, опять же из уважения к своей семье.

Он закрыл свое ателье в начале 60-х, потому что, по его словам, «женщины перестали носить шляпы». Он выполнял внештатные задания для нескольких газет и журналов, которые в последующие годы включали Details и Vibe . Но именно его работа для New York Times сделала его иконой.

Легендарный взгляд на стиль

Кэти Хорин была главным модным критиком Times в течение 16 лет и сблизилась с Каннингемом.Она знала, как он работает. «Он держал в голове постоянный файл», — говорит она. «Если бы он видел людей, носящих, скажем, пятнистые меха, или большие парки, или другой узор в их вязаных изделиях. Он просто продолжал бы откладывать это в своей голове, пока не наберет достаточно, чтобы сделать кусок для воскресной страницы». Он решил, что будет на странице, говорит Хорн. «Я не могу представить себе редактора или фоторедактора, говорящего:« Билл, ты бы поискал это? » Я имею в виду, он просто смеялся. Люди знали, что нельзя так говорить ».

И, как говорит Hilton Als из New Yorker, красивая одежда не означала, что вы автоматически привлекаете внимание Каннингема: «Он был очень демократичен в своем подходе к этому», — говорит Алс.«Он действительно различал визуально; если это не было интересно, он не фотографировал».

Модное скалолазание

Билла Каннингема и Хилтон Als

Итак, он сфотографировал чернокожих детей на скейтбордах. Гей-пары, взявшись за руки, на воскресной прогулке. Церковные дамы в Гарлеме в своих великолепных шляпах. Велосипедные курьеры и секретари по работе. Все они оказались вместе с великой дамой Брук Астор и филантропом Дэвидом Рокфеллером из-за своего стиля.

В документальном фильме «Билл Каннингем: Нью-Йорк» есть сцена, где толпа фотографов садится на парижский лимузин, в котором безмятежно красивая Катрин Денев сидит на заднем сиденье. Все, кроме Билла Каннингема. «Вы не фотографируете ее?» — спрашивает кто-то за кадром. Каннингем пожал плечами: «На ней не было ничего интересного ». Его определенно больше интересовал конечный результат того, как была собрана одежда, а не человек, который ее носил.

Когда он не снимал на улице, он часто снимал шикарные события, населенные верхушкой города. Возможно, он путешествовал по особнякам и знал разницу между Piaget и Patek Philippe, но Билл Каннингем жил как монах: его кровать представляла собой кусок фанеры с матрасом, который находился на ящиках с папками, заполненных фотографиями и негативами.

Его любимым напитком был овалтин, и он ел бутерброд с колбасой, яйцом и сыром, который стоил несколько долларов на завтрак каждый день.Он проработал фрилансером большую часть своей жизни в Times , потому что, как он любил говорить: «Если ты не возьмешь их деньги, они не смогут сказать тебе, что делать, малыш». (В конце концов он сломался и присоединился к персоналу в 2014 году после того, как велосипедная авария сломала ему колено.)

Билл Каннингем умер 25 июня 2016 года после перенесенного инсульта. Когда они просмотрели его документы, его семья нашла рукопись Fashion Climbing . Таким образом, он и его тысячи и тысячи изображений жителей Нью-Йорка всех мастей и достатков являются его достоянием городу: хроника полувекового стиля человека, который жил, чтобы искать красоту во всех ее проявлениях.

Билл Каннингем: На улице: пять десятилетий культовой фотографии (9781524763503): New York Times: Books

ПРЕДИСЛОВИЕ

ТИИНЫ ЛОИТЭ, бывшего фоторедактора, The New York Times Styles section

Билл Каннингем был фотографом, но всегда любил утверждать, что это не так. «Я не настоящий фотограф», — говорил он. «Я обозреватель, пишущий картинками».

Я знал Билла и работал с Биллом более тридцати лет в качестве фоторедактора в The New York Times .Когда меня попросили выбрать и организовать его работу для этой книги, я не обманул себя, говоря, что это будет включать. Билл работал, казалось, круглосуточно, практически каждый день в году. Мое приблизительное предположение заключалось в том, что количество фотографий для исследования будет равно числу на часах государственного долга. Как оказалось, я был довольно близок.

Я начал со знакомой территории, с десятков тысяч фотографий, которые Билл сделал для The Times, начиная с 1970-х годов. Этот процесс был кропотливым, длился несколько месяцев и осложнялся базой данных газеты, которую годы, ходы и человеческие слабости оставили незавершенными.Но чтобы получить полное представление о возможностях Билла, было важно внимательно просмотреть как можно больше фотографий, которые были доступны, как опубликованных, так и не опубликованных.

А еще был личный архив Билла, который в мире моды является эквивалентом гробницы Тутанхамона. Он хранил эту огромную сокровищницу в своей квартире, а после его смерти она была передана на попечение его племяннице Триш Симонсон в хранилище произведений искусства в округе Рокленд, к северу от Нью-Йорка.Там картотеки и ящики — настолько много, что требуются вилочные погрузчики, чтобы перевезти их в помещение, похожее на ангар, для просмотра — переполнены отпечатками, негативами, контактными листами, корреспонденцией, вырезками, записными книжками и многим другим. Некоторые ящики так забиты файлами, что их почти невозможно достать.

Что меня больше всего поразило при поиске этого замечательного материала, так это то, что Билл был человеком, который абсолютно любил свою работу. Была ли это вообще работа? Я думаю, это был просто Билл. Что еще более важно, он понимал актуальность своей работы.Папки, содержащие его негативы, также забиты макетами и абсолютно любым другим листом бумаги, относящимся к колонке той недели. Когда я, например, посмотрел на снимки метелей 1970-х годов, он заметил, сколько дюймов выпало снега и как быстро дул ветер. Когда я смотрел кадры с завтрака, то оставались даже распечатанное меню и квитанции с телефонными сообщениями Билла. Весь этот дополнительный материал казался ему чем-то большим, чем примечания. Я чувствовал, что это было сделано для того, чтобы принести пользу тем, кто мог бы просмотреть эту коллекцию в будущем, как и я сейчас.Билл знал; Билл всегда знал.

Он был известен тем, что не тратил много денег на фотоаппараты, велосипеды, одежду или даже папки с файлами. Многие из «папок» в его шкафах были просто большими конвертами, которые коллеги выбросили. Когда The Times перешла на цифровой формат и ликвидировала свою фотолабораторию, Билл продолжил использовать пленку, передав ее часовому проявителю. Его поощряли рассматривать цифровые камеры, коллеги даже приводили технических специалистов в офис, чтобы обучать его, но он всегда таинственным образом исчезал, когда они приходили.В конце концов, когда количество часовых лабораторий в городе сократилось, он наконец сдался.

Итак, как выбрать то, что должно появиться в этой книге? Во-первых, мне пришлось согласиться с тем, что многие замечательные изображения будут опущены — многие из этих изображений отсутствовали, и все же я мог заполнить тома в тысячу страниц тем, что было доступно. Во-вторых, я знал, что несмотря ни на что, некоторые люди будут расстроены тем, что упущено. В-третьих, я старался, чтобы Билл не был одним из них.

Его подпись в своей колонке «На улице» в «Таймс» была большим количеством небольших фотографий, иллюстрирующих определенную тему, которая менялась от выпуска к выпуску.Он сосредоточился на ансамбле или на какой-то его части, возможно, на шляпе или туфле. Билл также сфотографировал городские объекты, чтобы подчеркнуть или дополнить свою планировку — например, желтые нарциссы рядом с желтой одеждой. По его мнению, чем больше картинок, чем плотнее заполнена страница, тем лучше. Он любил кадрировать, как показано слева, и вставлять как можно больше фотографий в эти макеты. Это вызвало озорное веселье на его лице, даже когда он тогда сказал бы: «Это всего лишь наполнитель вокруг рекламы, ребята.

Но, глядя на все его фотографии (или, по крайней мере, на что-то относительно близкое к нему), я обнаружил так много изображений, которые были прекрасны такими, какими они были, без необходимости кадрирования. Подход к этой книге заключался в том, чтобы позволить его фотографиям быть фотографиями, чтобы мы видели деревья вместо леса. Хотя фотографии похожих стилей по-прежнему сгруппированы вместе — напоминая колонку, — читатель может видеть, как изображения сочетаются друг с другом, как они сочетаются с изображениями на разворачивающейся странице. На многих страницах есть только одна фотография (ладно, Билл, вероятно, недоволен).Эта книга не является сборником колонок Билла. Это собрание его фотографий.

Потому что Билл Каннингем был настоящим фотографом.

Билл Каннингем — Художники — Брюс Сильверстайн

«Мы все одеваемся для Билла». — Анна Винтур

Для меня большая честь, что Галерея Брюса Сильверстайна объявляет об эксклюзивном международном представительстве фотоархива Фонда Билла Каннингема. Каннингем был документалистом о моде более полувека, и его фотографии отражают страсть к стилю на протяжении всей его жизни.Являясь частью постоянно меняющегося мегаполиса Нью-Йорка, Каннингем был известен своей способностью выявлять и фотографировать модные тенденции с момента их зарождения. Каннингем является уникальным в истории модной фотографии, он заново изобрел жанр и использовал простые изображения, сделанные на городских улицах, в отличие от использования позированных моделей. Благодаря своему привередливому подходу к созданию имиджа и преданности своему делу, Билл Каннингем создал выдающиеся произведения, которые отражают не только историю моды, но и дух времени своего времени.

Родившийся в 1929 году и выросший в Массачусетсе, Каннингем непродолжительное время учился в Гарвардском университете, а затем переехал в Нью-Йорк, чтобы продолжить карьеру модистки. После нескольких лет разработки шляп и сотрудничества с розничными продавцами Chez Ninon, Каннингем заметил, что тенденции женской моды уходят от головных уборов. Помня об этом, он совершил дальновидный переход к журналистике. Работая обозревателем в Women’s Wear Daily и репортером в The Chicago Tribune в середине 1960-х, Каннингем начал свою карьеру в модной журналистике.Сначала он писал колонки, а затем публиковал фотографии, начиная с 1967 года, Каннингем большую часть своей карьеры проработал в The New York Times . Однако, охраняя свою свободу как фрилансер (он часто работал с известными модными журналами, такими как Vogue и Town & Country , и помог запустить Details в 1982 году), он официально не присоединился к персоналу до 1994 года. Каннингем оставался в The Times до своей смерти в 2016 году.

Каннингем был пристальным наблюдателем различных пересечений космополитической жизни. Его фотографии запечатлели одежду на трех аренах, на которых мода распространяется среди публики: показы от кутюр, вечеринки и мероприятия, и, прежде всего, уличный стиль Нью-Йорка и Парижа. На фотографиях изображена эволюция тенденций и взглядов, связанных с политикой, и моменты культурного перехода. Знаменитости и обычные люди одинаково хорошо освещались через призму Каннингема.Его фокус и удовольствие состояли в изображении арбитров вкуса от Дианы Вриланд, Анны Винтур и Жаклин Кеннеди Онассис до людей с особым стилем, которые выделялись среди многих, идущих по Пятьдесят седьмой улице.

Во введении к публикации 2019 года Билл Каннингем: На улице: пять десятилетий культовой фотографии Кэти Хорин, уважаемый модный критик и бывший писатель The New York Times, написала: «[Билл] вела хронику первой волны женщин бросить каблуки и отправиться на работу в кроссовках, возвращение костюма зут, феномен джинсов с низкой посадкой, мода на камуфляж и сотни различных способов стильно выдержать шторм жителей Нью-Йорка.Он считал, что истинный портрет моды — и, как следствие, времени — зависит от того, как одеты настоящие люди, будь то дети в поношенных свитшотах или большие деньги на благотворительном мероприятии. Взлетно-посадочной полосы было недостаточно, поэтому он каждый день выходил на улицу со своей камерой ».

Как свидетельствует его колонка «Вечерние часы» для The New York Times , Каннингем, казалось, никогда не пропускал светские мероприятия или вечеринки, посещая иногда до двадцати в неделю. Он мог общаться с гостями, но при этом оставался достаточно разобщенным, чтобы создавать убедительные и откровенные образы.Тем не менее, колонка Каннингема «На улице» была тем местом, где взгляд и чутье фотографа — в отношении людей, одежды и аксессуаров — по-настоящему захватили дух города, который никогда не спит, и города света. Вдобавок многое можно сказать о скромности и щедрости Каннингема. Видя, как многие друзья сильно пострадали от эпидемии СПИДа, Каннингем при своей жизни пожертвовал миллионы благотворительным организациям, связанным со СПИДом.

О жизни и творчестве

Каннингема написано в многочисленных публикациях, и они были предметом отмеченного наградами документального фильма Bill Cunningham New York (2010), а также недавно вышедшего The Times of Bill Cunningham (2018) .Кроме того, перед смертью Каннингем оставил рукопись автобиографии под названием Fashion Climbing, которая была опубликована посмертно в 2018 году. Фонд Билла Каннингема был основан для продвижения и поддержки фотографий и наследия Каннингема.

Билл Каннингем был там: Весенние закуски + Летние вечера (9780847870035): Курдеван, Джон, Столман, Стивен, Каннингем, Билл, Толедо, Рубен: Книги

«… празднование и сборник светских мероприятий, которые Каннингем снимал в Нью-Йорке, Палм-Бич и по всему миру.«—DAILY FRONT ROW

» Легендарный фотограф New York Times вел хронику общества и моды, прославляя людей, стиль и события Манхэттена и не только. Этот праздничный сборник посвящен ярким и веселым событиям весны и лета ». — ОБЩЕСТВО ТЕХАС

« С тех пор, как в 2016 году умер любимый фотограф New York Times Билл Каннингем, в наших сердцах образовалась дыра, где его эксцентричный и наблюдательный Фотографии прославленных бельеваров и модных любителей были в равной мере.В этом всеобъемлющем сборнике его работ на весенних и летних вечеринках, которые породили некоторые из его любимых образов, написанных Джоном Курдеваном и Стивеном Столманом, с предисловием Рубена Толедо-Каннингема снова демонстрируется необычный глаз, и ни на мгновение скоро. «- ГОРОД И СТРАНА

» Билл Каннингем был незаменим в библиотеке мод, служа напоминанием о славе всего этого «. НЬЮ-ЙОРКСКИЙ ЖУРНАЛ КНИГ

» Типичный летописец моды и общества, Каннингем запечатлел незабываемые моменты, полные цвета, стиля и жизнерадостности на вечеринках и мероприятиях на протяжении десятилетий.Курдеван, его правая рука как в профессиональном, так и в личном плане, на протяжении более десяти лет демонстрирует безудержное признание своей работы и проводит более беззаботное и гламурное время. «—INDULGEMAGAZINE.COM

Джон Курдеван более десяти лет был правой рукой Билла Каннингема в профессиональном и личном плане. Он продолжает работать художником-постановщиком в The New York Times . Стивен Столман — автор и дизайнер из Палм-Бич. Он участвовал в таких публикациях, как Town & Country , Elle Decor и Architectural Digest . Рубен Толедо — кубинско-американский художник. Его покойной женой была знаменитый дизайнер Изабель Толедо. Вместе они составили одну из самых ярких модных пар.

Билл Каннингем умер в возрасте 87 лет; Знаменитый фотограф New York Times, ведущий хронику высоких и низких мод

Билл Каннингем, знаменитый модный фотограф New York Times, который с одинаковым энтузиазмом проехал по Нью-Йорку на скромном велосипеде, освещая стиль великих дам из высшего общества и панков из центра города. скончался.Ему было 87 лет.

Каннингем умер в субботу в Нью-Йорке, как сообщила пресс-секретарь газеты Эйлин Мерфи. Недавно он был госпитализирован после перенесенного инсульта.

«Он был невероятно непредубежденным в моде, — сказал исполнительный редактор New York Times Дин Баке в заявлении, опубликованном вскоре после смерти Каннингема.

«Увидеть разворот улицы Билла Каннингема означало увидеть весь Нью-Йорк. Молодежь. Коричневые люди. Люди, которые потратили целые состояния на моду, и люди, у которых была только стойка и которые знали, как собрать одежду из того, что у них было и что они нашли.”

«Он использовал свою камеру, чтобы запечатлеть не только то, как люди одеваются, но и кто мы», — сказал по телефону Los Angeles Times режиссер Ричард Пресс, снявший получивший признание критиков документальный фильм «Билл Каннингем, Нью-Йорк». «Если вы хотите знать, как выглядела и чувствовала себя последняя половина 20-го века — люди, которые были законодателями вкусов, люди, которые были частью культуры, — вы должны обратиться к фотографиям Билла Каннингема».

Увидеть распространение улицы Билла Каннингема означало увидеть весь Нью-Йорк.

Дин Баке, исполнительный редактор The New York Times, в твите

Работы Каннингема стали широко известны в 1978 году, после того как он начал публиковать сборники уличной моды для New York Times. Это была случайная фотография Греты Гарбо, которая принесла ему выступление и привлекла внимание редакторов газеты.

Каннингем поймал актрису на улице в Манхэттене, но больше интересовался ее пальто из нутрии, чем ею.«Я подумал:« Посмотрите на разрез этого плеча. Это так красиво », — писал он позже. Он рявкнул, но позже понял, что поймал шведскую актрису.

Его смирение и его практически монашеская преданность моде превыше всего прочно закрепили за ним прочное место в модном бизнесе «здесь-сегодня, ушел-завтра». Каннингема всегда можно было легко узнать по его униформе, которая состояла из синего халата французского рабочего, небольшой сумки для фотоаппарата и его всегда надежного велосипеда.

«Когда он приходил на открытия или показы мод, он без суеты входил и выходил», — сказала Брук Ходж, директор по архитектуре и дизайну Художественного музея Палм-Спрингс, которую однажды сфотографировал Каннингем в Comme des Garçons. Пальто. «У него была определенная независимость, и он был уникальным в мире моды для этого — хотя он, вероятно, не хотел бы, чтобы его называли участником мира моды».

Уильям Джон Каннингем-младший родился в Бостоне 13 марта 1929 года в ирландской католической семье.С юных лет он всегда думал о моде. Мальчишкой он сшил своей матери шляпу для Всемирной выставки в Нью-Йорке. Подростком он работал в универмаге Bonwit Teller.

После того, как в 1948 году бросил Гарвардский университет, он переехал в Нью-Йорк и работал шляпником, производя линию под лейблом William J. Позже он сказал New Yorker, что он оставил «Каннингем» выключенным, потому что «моя семья была бы слишком смущена».

Джо Юла, иллюстратор, который был знаком с Каннингемом в то время, позже вспоминал о так называемой «шляпе от купального костюма» с бахромой, идущей от полей к земле, что позволяло владельцу переодеваться за бахромой.«Его шляпы были великой оперой всех времен», — сказал он New York Times в 2002 году.

Он использовал свою камеру, чтобы запечатлеть не только то, как люди одеваются, но и то, кем мы являемся.

Ричард Пресс, режиссер, «Билл Каннингем, Нью-Йорк»

После службы в армии в 1950-х Каннингем вернулся в Нью-Йорк, где писал модные вещи для Chicago Tribune, а затем и для Women’s Wear Daily. В конце 1960-х он занялся фотографией и начал фотографировать людей на улицах, прежде чем присоединиться к New York Times.

В интервью газете 2002 года Каннингем сказал, что всегда старался быть максимально сдержанным, потому что «так вы получаете более естественные изображения».

«Забавно, но я рекордсмен. Больше, чем коллекционер », — сказал он. «Я очень хорошо осведомлен о вещах, не имеющих ценности, а об исторических знаниях».

Каннингем был не просто стильным репортером. Он был культурным антропологом. И он был предан своей работе прежде всего. Десятилетиями он жил в крошечной студии над Карнеги-холлом, где спал на койке среди своих архивов.И он придерживался строгого графика, который включал освещение уличной моды днем ​​и светских вечеров ночью — все с целью запечатлеть, как большая часть общества носит свою одежду.

Его уличная работа, прежде всего, захватила общественное воображение и, безусловно, послужила ранним предшественником веб-сайтов уличного стиля, таких как Sartorialist. Каннингем часами патрулировал оживленные перекрестки, чтобы запечатлеть появление новой тенденции, авангардного кроя, или секретаршу в центре города, которая заявляла о своем стиле, надевая пальто с четырьмя рукавами.

«Я позволяю улице говорить со мной; вы должны оставаться на улице и позволить улице сказать вам », — говорит Каннингем в своем документальном фильме. «Поверьте, нет коротких путей».

«Это было отличным противоядием от хорошо организованных коммерческих шоу на подиумах: увидеть, что носят настоящие люди на улицах», — сказала Шэрон Такеда, курирующая отдел костюма и текстиля в Музее искусств округа Лос-Анджелес. «То, как он ее курировал, чтобы понять тенденции — он хорошо знал моду.”

Билл Каннингем фотографирует гостей, покидающих Ральф Лорен весной 2016 года во время Недели моды в Нью-Йорке.

(Майк Коппола / Getty Images)

Несмотря на то, что он был скромным, уединенным и чрезвычайно этичным (Каннингем был известен тем, что возвращал или раздавал любые подарки, присланные ему в газете), фотограф, тем не менее, в нескольких случаях оказывался в центре внимания.

В 1993 году он был отмечен Советом дизайнеров моды Америки и покорил сцену на велосипеде.А в 2010 году он стал героем документального фильма «Билл Каннингем, Нью-Йорк».

Директор

Press говорит, что потребовалось огромное количество уговоров, чтобы заставить Каннингема сотрудничать. «Шутка в том, что на создание фильма ушло десять лет и восемь из них, чтобы убедить его сделать это», — сказал он. «И даже когда он согласился, он не был полностью согласен. Он всегда сопротивлялся, и мы всегда вели переговоры … Но постепенно, со временем, он открыл нам себя и свою жизнь ».

Съемки заняли год, сообщает Press, в течение которого режиссер и оператор следили за Каннингемом по Нью-Йорку на велосипедах.

В 2014 году Историческое общество Нью-Йорка представило серию фотографий, сделанных Каннингемом в 60-х и 70-х годах, на которых изображены сопоставления архитектуры и моды, причудливые фоторепортажи, в которых участвовала его давняя муза и коллега-фотограф Эдитта Шерман.

Фотографии ранее были включены в книгу 1978 года «Фасады». Каннингем подарил Нью-Йоркскому историческому обществу почти все 88 гравюр из желатинового серебра из этой серии.

Каннингем также был отмечен Министерством культуры Франции (в 2008 г.) и награжден медалью Карнеги-холла за выдающиеся достижения (2012 г.).

Пресса сообщает, что фотограф оставил богатое наследие.

«Все его работы станут важным документом нашего времени», — сказал он. «Все, кто важен — культурно, политически, в моде и искусстве — шли перед его камерой. И он задокументировал место: Нью-Йорк, высокие и низкие, все классы, все расы. Это такой законченный портрет.

Всего три недели назад Каннингем все еще вел хронику уличной моды, подавая отчет о черно-белых костюмах для газеты 3 июня.

До конца его работа никогда не вызывала ностальгии или суровых суждений.

«Люди говорят, что все — неряхи, — сказал Каннингем в интервью New Yorker в 2009 году. — Это просто смешно! Без четверти восемь вы видите прекрасно одетых женщин, идущих по делам. Когда люди говорят, что моды больше нет, это смешно! Это так хорошо, как никогда ».

Автор Associated Press Ула Ильницки внесла свой вклад в этот отчет .

Найди меня в Twitter @cmonstah

ТАКЖЕ

Рубен Агирре, сыгравший «профессора Джирафалеса» в культовом испаноязычном сериале, умер на 82

Томас Дж.Перкинс, венчурный капиталист Кремниевой долины, умер на 84

Джим Макмиллиан, бывший член исторической команды Laker 1972 года, умер на 68

ОБНОВЛЕНИЯ:

7:31 вечера: В эту статью добавлены новые сведения и отчеты сотрудников.