Демна гвасалия интервью: Разговор на карантине: Демна Гвасалия взял интервью у своего мужа BFRND – DTF MAGAZINE

Демна Гвасалия: «98% материалов будут этичными. Я уверен, что через 10 лет это станет нормой»

С тех пор, как Демна Гвасалия отошел от дел в Vetements, он стал гораздо реже давать комментарии и интервью. Последний раз это было в начале 2020-го — когда стало известно, что Balenciaga вернутся к созданию кутюрных коллекций. Дебют Гвасалии в мире высокой моды должен был состояться в июле, но из-за пандемии показ перенесли сначала на январь 2021-го, а потом и вовсе на следующий июль. На компромиссы вроде цифровых презентаций, когда дело заходит о кутюре, Гвасалия идти не готов — только офлайн: «Я считаю, что высокая мода — это нечто уникальное, и поэтому на нее нужно смотреть вживую. Поэтому мы и перенесли шоу так сильно». В дальнейшем Balenciaga, как креативный директор марки рассказал в новом интервью WWD, планируют показывать внесезонные кутюрные коллекции раз в год, в июле.

Одним из главных новшеств станет то, что Гвасалия будет делать кутюр не только для женщин, но и для мужчин. «Мне кажется, мужчины дошли до того, что уже тоже готовы к высокой моде. И я точно знаю, что у нас есть клиенты, которым эта идея понравится. Я бы хотел избавиться от ассоциаций, что кутюр — это только для женщин, причем для возрастных женщин, у которых много денег».

Работа над первой кутюрной коллекцией Демны давно началась, и он уже отмечает, что этот процесс не похож ни на какой другой: «Знаете, когда я работаю над коллекцией высокой моды, я даже одеваюсь иначе. Слушаю другую музыку». В качестве примера Гвасалия привел Вивальди и Ханса Циммера.

Перемены коснутся и всех остальных линий Balenciaga. Гвасалия говорит, что больше не собирается практиковать подход к одежде как к мерчендайзу, потому что самые лояльные клиенты дома ценят прежде всего аутентичность, и их нельзя провести с помощью маркетинговых хитростей. Поэтому сейчас дизайнер нацелен на то, чтобы делать «меньше, но лучше». К такому решению его подтолкнули размышления о судьбе индустрии на карантине. Под «лучше» он понимает не только более продуманный дизайн, но и большую степень ответственности перед окружающей средой. Так, в своей следующей коллекции дизайнер попытается представить моду 2030-х годов: «98% материалов будут этичными. Я уверен, что через 10 лет это станет нормой, общим местом». Презентация пройдет 4 октября в рамках Недели моды в Париже: «Это все будет про старую одежду и нежность к тому, что вы носите уже очень давно. Это может быть любимая футболка или тренч, которому 20 лет». Темой будет «мода через 10 лет», но никакого сторителлинга не предполагается. Гвасалия, кажется, от него устал и теперь хочет заниматься исключительно дизайном.

Устоявшееся представление о том, что показы нужно устраивать раз в полгода, дизайнеру тоже кажется устаревшим. При этом показы как жанр ему по-прежнему нравятся, и он не собирается от них отказываться, но будет чаще миксовать с другими форматами презентаций. Так, например, Гвасалию очень вдохновила идея, которую он обнаружил в архивах модного дома: однажды модели демонстрировали коллекцию целую неделю, а клиенты приходили и уходили, когда им было удобно. Повторять это дизайнер не собирается — так что будем ждать от него новых сюрпризов.

7 модных уроков: Чему нас научил Демна Гвасалия

Демна Гвасалия покидает собственный бренд Vetements. Кто-то любит его за ботфорты с каблуком в виде зажигалки, кто-то ненавидит за футболки DHL стоимостью $ 800. Но Vetements никого не оставил равнодушным, как и новый Balenciaga под руководством Демны. Вспоминаем, чему нас научил один из главных дизайнеров современности.

Сделайте из моды мем

Демна Гвасалия доказал, что часы, проведенные за просмотром мемов в инстаграме, можно успешно монетизировать. Он продал 99-центовые сумки IKEA за $ 2,145 и кроксы на платформе за $ 850. Логотип избирательной кампании Берни Сандерса он превратил в логотип Balenciaga и успешно продал за тысячу долларов то, что в Америке раздавали бесплатно в качестве политической агитации. Демне уж точно пригодился его диплом по международной экономике. 

Каждая его коллекция – это ирония над миром моды, который так часто обвиняют в снобизме. “Я основал Vetements потому, что мода стала для меня скучной. И, как бы странно это ни было, после Vetements она уже никогда не будет прежней”, – сказал Демна. 

Он научил мир моды смеяться над собой. Valentino выпустили “уродливые” сандалии в  коллаборации c Birkenstock, Viktor & Rolf показали кутюрные платья с ироничными высказываниями вроде “Я не стесняюсь, вы мне просто не нравитесь” и «Простите за опоздание — просто не хотелось приходить». Возлюбите маркетинг как ближнего своего, вооружитесь мемами и готовьтесь покорять мир моды.

Не бойтесь оверсайза

“Оверсайз — это моя территория, — сказал дизайнер в одном из интервью. — И я собираюсь ее защищать”. Квадратные плечи, искаженные пропорции тела и размер XXL пришли на смену джинсам скинни и обтягивающим платьям (которые, давайте признаем, никому, кроме Ким Кардашьян, не идут). 

Тренд на большие пуховики и жакеты как с мужского плеча обязаны своей популярностью именно Демне Гвасалии. В его коллекциях бессменно присутствовали длинные рукава и огромные пальто, будто найденные в гардеробе дедушки. Самый яркий пример оверсайза — куртка Balenciaga за $ 9000, как у Джоуи из “Друзей”. Не бойтесь утонуть в своей одежде. Как минимум, это удобно.

Делайте из каждого показа революцию

Дебютный показ Vetements прошел в подвале знаменитого клуба для гомосексуалов Le Depot. Гвасалия устраивал шоу в китайском ресторане и на блошином рынке, а коллекцию весна-лето — 2020 показал в McDonald’s на Елисейских Полях. Дизайнер не особенно заботится о модном календаре: свои шоу он устраивал во время мужской и кутюрной Недель моды (к ужасу Парижского модного синдиката) или полностью пропускал сезоны.

Конечно, в Balenciaga он не может себе такого позволить. Да и зачем? Необъятные бюджеты модного дома позволяют ему переносить гостей в будущее каждый сезон.

Модельный кастинг он по-прежнему проводит в инстаграме, часто предлагая случайным людям поучаствовать в шоу вместе с микроинфлюэнсерами и моделями с не совсем модельной внешностью.

Искать вдохновение в прошлом

Демна Гвасалия влюбил весь мир в постсоветскую эстетику. Он оказался в нужном месте в нужное время: влияние империалистических Китая и России растет с каждым годом, а кризис демократии сказывается на политической стабильности Европы. Потому нам так нравится новый Balenciaga, отсылающий то к бурным 80-м, то к стабильному началу нулевых.

Демна вырос в Грузии 80-х и во всех смыслах повидал многое: от носков с сандалиями до войны. Травмы детства стали для него вдохновением, а потом и хорошим источником дохода. Переживая прошлое, Демна случайно устроил революцию в мире моды: советский шик пришелся по вкусу Парижу, а надписи кириллицей внезапно заполонили улицы мегаполисов по всему миру.

Демна доказал, что в Советском Союзе была по крайней мере одна хорошая вещь: неисчерпаемое вдохновение уличной модой, продиктованной дефицитом и хайпом на вещи с “загнивающего Запада”. Чего стоят одни только туфли со спортивным костюмом!

Загляните в гардероб родителей

Пальто с акцентом на линии плеч найдется в гардеробе маминой молодости, как и платья в цветочек в духе последних коллекций Balenciaga. Папина кожаная куртка и спортивный костюм покорят инстаграм без лишних усилий. Демна Гвасалия черпал вдохновение из улиц и сделал модным то, что раньше считалось моветоном, а теперь — новым люксом.

Не бойтесь копировать

Мы уже усвоили этот урок: новое — это хорошо забытое старое. Демна хорошо это понимает. Его дебютная коллекция Vetements отсылает к наследию Мартина Маржелы: Гвасалия работал в Maison Martin Margiela в конце нулевых, а сотрудники называли его “духовным сыном” великого дизайнера.

Но Маржела — не единственный источник вдохновения. В коллекциях Vetements появлялись велюровые штаны Juicy Couture и мерч рок-групп за $ 500. О футболках DHL и сумках IKEA мы уже вспоминали. Такой подход к интеллектуальной собственности поставил мир моды в тупик, и, до того как он успел на это среагировать, вещи Демны уже раскупили. 

Люкс — это не золото и стразы

Вспомните 2016-й год: уличная мода заполонила Париж, а доставщиков DHL было сложно отличить от модных инсайдеров. Демна навсегда изменил наше представление о дизайнерских вещах. Понятие люкса больше не ограничивалось твидовыми жакетами Chanel и сумками Hermes: модным стало все, что хорошо смотрится в инстаграме (даже если это кроссовки Nike, переделанные в каблуки).

Читайте также: Колонка фэшн-редактора L’Officiel Online: Как современная мода учит нас быть добрее друг к другу

Демна и Гурам Гвасалия: «Я не смог бы делать Vetements без него, а он — без меня»

Когда из Instagram все узнали, что Демна и Гурам Гвасалия едут в Москву, интервью с командой самой горячей модной марки Vetements хотели получить все. Но встретиться они согласились только с командой Buro 24/7 — основательницей проекта Мирославой Дума и редактором моды его российской версии Верой Рейнер

В Москве, как выяснилось в ходе разговора, Демна Гвасалия не был уже 25 лет. И выманить их с братом в российскую столицу смог только концерт Земфиры, которую оба, несмотря на годы и расстояния, очень любят. Долгое отсутствие не прошло даром: на русском братья Гвасалия говорят свободно, сразу решая, что и интервью будет вестись на нем же, но сам Демна то и дело выдает фразы на английском, до этого долго морщась и пытаясь подобрать русские слова. Нужные не всегда находятся.

В удачном тандеме братьев Гвасалия, как известно, есть creative brain и business brain. Первый — это как раз Демна, а второй — Гурам. Максимально по-разному они ведут себя и в разговоре. Демна бросается резкими безапелляционными фразами, которые могли бы сойти за готовые лозунги для свитшотов из будущих коллекций, а Гурам как будто мягче и всегда торопится объяснить его слова, сгладить лихо обозначенные острые углы. Так же «чистит» он и все интервью с участием своего брата, особенно придирчиво утверждая их перед публикацией, — и о том, что «будет резать», предупреждает несколько раз и в ходе разговора. Так что, несмотря на видимую мягкость, Гурам Гвасалия слывет в некотором роде грозой журналистов, взгляды которых на то, что такое хорошее интервью, могут отличаться от взглядов на тот же вопрос самого интервьюируемого и его команды. Наблюдая за братьями, можно было бы подумать, что старший из этих двоих на самом деле он, но нет: Гурам, «бизнес-мозг» Vetements, младше брата-дизайнера на 4 года.

Вы приехали в Москву, только чтобы попасть на концерт Земфиры?
Демна Гвасалия: Да. Я Земфиру слушаю с 16 лет, она в каком-то смысле моя первая любовь: это были «Ромашки», это были все ее песни. Мы давно общаемся с Ренатой, а как-то раз даже пели с Земфирой караоке по «Скайпу» из Парижа. Я просто не мог пропустить этот концерт. К тому же я в Москве не был с 89 года, то есть больше 25 лет уже.
Гурам Гвасалия: И никогда не был в России.
Д. Г.: Да, и в России я никогда не был: в то время это был еще Советский Союз. Помню магазин «Березка», где мне купили мой первый костюм adidas — я был очень доволен, до-о-олго на него смотрел. И сейчас, конечно, было приятно, когда меня пригласили вот так, на два дня, устроить себе такое возвращение…

Земфира редко дает интервью, раз в 100 лет, и это всегда исключительные случаи. И вот в недавнем своем интервью Numero она, говоря о любимых дизайнерах, назвала вас.
Д. Г.: Она носит Vetеments, я знаю, какие-то вещи ей нравятся.

У нас многие российские звезды на самом деле носят ваши вещи, и на это иногда неожиданно реагируют светские хроникеры. Тут была недавно смешная история: худи с кадром из «Титаника» надела местная певица, и журналисты не узнали в нем Vetements…
Д. Г.: Я видел! Сказали, что это ее школьная толстовка из 90-х. Мне это даже понравилось! Потому я и делаю вещи: мне нравится, как люди не сразу понимают, откуда они. Вот журналисты увидели этот худи, и они даже не стали гадать — сразу решили, что это ее старая школьная кофта. Это же классно. Для меня это тоже винтажная толстовка, напоминание из прошлого.

На самом деле очень здорово, что у вас все время проскакивают эти ностальгические моменты, отсылки к собственным подростковым годам. Но возникает вопрос: все говорят о крое, деконструкции и прочем, кто-то об «эстетике некрасивого», но нужно ли вас воспринимать как условных революционеров кроя или все-таки как дизайнеров, рассказывающих личные истории через одежду?
Д. Г.: Мне кажется, ни то ни другое. У нас есть определенные источники информации, какие-то референсы, которые мы используем. Советская школьная униформа, естественно, у меня со многим связана, как и у Лотты (Волковой. — Прим. ред.), которая со мной работает, и многих людей из нашей команды. Да и другие вещи достаточно автобиографичны, ровно как и коллекции в целом. Но как таковой единой истории для каждого у нас нет, как нет в принципе и цели рассказывать какую-либо историю. Это просто вещи, которые что-то значат для нас: they speak to me, they speak to people I know. Мы не стараемся быть cool, я не считаю, что мы cool. Я думаю о тех, кого знаю, думаю, что бы они надели, что бы носили, спрашиваю их об этом — так и появляются наши коллекции. И если то, что получается, коммуницирует с определенными группами людей, это большой комплимент для нас.

Это ведь вещи, выросшие на определенном бэкграунде, невозможные без того контекста, в котором росли и жили вы. И вас не удивляет то, что их носят сейчас те, кто от этого максимально далек? В ком сам посыл, может быть, не откликается. Очень благополучные, такие гламурные девушки, street style-звезды.
Д. Г.: Это в приятном смысле странно.

Мирослава Дума: На самом деле очень интересно, что вы, сами того, наверное, не желая, заставили ультрамодных девушек, которые гонятся каждый сезон за трендами, будь то Valentino или Gucci, нацелиться на вас.
Д. Г.: Да, они носят Vetements теперь. На самом деле они, эти девушки, для меня лично никогда не были нашей аудиторией. Но сегодня они нас покупают, так же как и Рианна, и Канье, как Джастин Бибер и остальные селебрити.

«со следующего сезона меняем календарь, будем показываться в июле, открывая кутюрную неделю. грядущий сезон будет переломным моментом. После этого для меня Vetements станет абсолютно другим брендом»

М. Д.: В этом и феномен: те, кто никогда не был вашей целевой аудиторией, теперь как раз возглавляют толпу ваших фанатов.
Д. Г.: Сегодня все решает Instagram: кто-то из селебрити оделся, сфотографировался — и сразу все его подписчики заинтересовались Vetements. Не потому, что это Vetements, который делаем именно мы, а потому, что это вещь, которую выбрал их кумир. Они это заметили, и теперь хотят обязательно достать свитшот, который ассоциируют с их героем. Ни я, ни Vetements здесь ни при чем. Контролировать это невозможно.

М. Д.: Планируете ли вы этот момент использовать с точки зрения монетизации? То есть вы понимаете, что сейчас вас несет волна, вы в центре внимания, на пике, и как вы собираетесь это использовать?
Г. Г.: Все это — волна удачи. Представь, что ты встаешь на доску для серфинга и начинаешь скользить по этой волне. В тот момент, когда она начинает спадать, остается только два варианта: ты или падаешь или плавно переходишь на новую волну!
Д. Г.: У меня нет желания на протяжении следующих 20 лет делать худи, которые всем будут нравиться. И мы над этим работаем. Когда мы летели в Москву, говорили на данную тему: со следующего сезона меняем календарь, будем показываться в июле, открывать кутюрную неделю. Грядущий сезон будет переломным моментом. После этого для меня Vetements станет абсолютно другим брендом.

М. Д.: Можете рассказать побольше?
Г. Г.: Пока рано! (Смеется.) Надо уметь закончить одну главу, для того чтобы начать писать новую.

То есть, если отбросить метафоры, поменяется в итоге не только время показов?
Д. Г.: Поменяется многое. Четче обозначатся определенные линии вещей, которые мы делаем, разделятся коммерческая часть и радикально креативная, творческая. В наше время за два с половиной года можно сделать на самом деле очень много: у тебя столько возможностей быть замеченным и оставаться всегда на виду. Сегодня намного проще, чем 15 лет назад, строить бренд. И я считаю, что для нас уже настал тот момент, когда нам нужно менять творческий подход. Это сложная задача, даже вызов.

Вы недавно ввели еще одно новшество, добавив отдельную мужскую линию. Почему именно сейчас, когда девушки спокойно носят мужские вещи, мужчины — женские, и в тренде как раз гендерная амбивалентность?
Д. Г.: Определенные вещи могут быть унисекс — майки, толстовки и так далее, их могут покупать и парни, и девушки. А, например, джинсы, одну пару которых мы делаем неделю, работаем над посадкой, чтобы те «сели» на женщин самых разных типов фигур, — нет. У мужчин просто другие тела, и крой им нужен другой. У нас было желание делать мужские вещи — не для манекенов, не для size zero, а для настоящих, реальных мужчин. Идея эта возникла только потому, что был спрос, вещи наши нравились всем, но тот продукт, который мы делали, не соответствовал этому спросу с точки зрения конструкции одежды.

Кстати говоря, о спросе. Ваши вещи настолько популярны, что за ними здесь ведется настоящая схватка. Например, в одном российском магазине, чтобы «получить право» — подумайте только, даже не возможность, а право — купить ваш плащ, нужно было даже пройти какую-то сложную процедуру. Сначала купить другие вещи на определенную сумму, потом войти в число «лучших покупателей»…
Г. Г.: Я могу себе представить, почему это происходит. В последнее время появилось огромное количество перекупщиков — «новых спекулянтов». Они стремятся скупить хитовые вещи с целью перепродать дороже, и на этом немножко подзаработать. Из-за этого некоторые магазины предпринимают специальные меры, чтобы вещи достались не этим аферистам, а людям, которые действительно любят Vetements и хотят его носить.

Для вас эксклюзивность, ограниченность тиража, как вы говорили, очень важна. И если что-то не распродается, а уходит на сейл, это уже неудача — это мы помним из прошлых ваших интервью. Но не кажется ли вам, что истории вроде этой с «правом на плащ», с такой вот нагнетаемой эксклюзивностью заставляют многих воспринимать бренд в несколько комическом ключе? Эта шумиха вокруг отдельных вещей не только делает более узнаваемой марку, но и превращает ее в мем.
Д. Г.: Самое интересное, что шумиха поднимается вокруг вещей, которые самые доступные на самом деле.

Самые доступные — это та самая футболка DHL?
Д. Г.: Это футболка, это дождевик… Потому что это доступные вещи, которые люди видят больше всего и покупают сразу. Вокруг них и поднимается шум. У нас самих нет специальной стратегии, для того чтобы поднимать вокруг себя еще больший хайп. 

А вас не смущает отношение, которое неизбежно вызывают подобные истории? То есть вещь как мем, марка, над которой уже можно… поиронизировать?
Д. Г.: Вы думаете, иронизируют они над маркой? Этот дождевик, над которым сейчас смеются, стоит 135 евро, и ирония идет не по поводу самого плаща, как я думаю, а по поводу тех, кто смог его купить и теперь усиленно делают street style-фото, и они повсюду.  Какой-то бруклинский 16-летний пацан сделал проект Vetememes, потому что ему просто надоело видеть всех этих людей. Ирония над самой маркой? Я в этом ее не вижу. Если бы они иронизировали над джинсами, над которыми я работал неделю, чтобы сделать идеальную посадку, которые продаются уже два с половиной года, тогда это было бы опасно. А это просто дождевик, любой может сделать такой и напечатать на нем любую надписью.
Г. Г.: Кстати, хотелось бы добавить, что в этой нашей футболке делает селфи сам CEO DHL и очень радуется тому, что теперь у него берут интервью модные журналы.
Д. Г.: Вот футболка DHL опять-таки. Мы платили за их услуги какие-то безумные деньги. И каждый день я слышал от Гурама: хватит отправлять DHL! Это была чуть ли не главная тема для разговоров! Тогда я и решил: мы должны что-то с ними сделать.
Г. Г.: Мы обратились в DHL, и им идея понравилась. Нам удалось получить официальную лицензию на использование их логотипа. Такие же лицензии у нас есть от брендов Levi’s и Champion. Многие думают, что достаточно придумать идею и можно штамповать футболки, но в реальности за каждой такой футболкой большая работа слаженной системы. Это как раз наглядно показывает, что дизайн только часть бренда, за которой следует огромное количество организационных и юридических шагов.
Д. Г.: И те же Levi’s, Gap, Champion, — это все не просто марки, это часть моей жизни, а она-то — жизнь — и есть мой главный источник вдохновения.

Ходили как раз шутки о том, что проще устроиться на работу в DHL, чтобы получить такую же футболку, потому что в пересчете на рубли она стоила около 25 тысяч…
М. Д.: Это, как говорится, обратная сторона медали. Кто-то мечтает о таком выхлопе, а кто-то только и думает, как соскочить с этой волны и перейти к чему-то другому.

Давайте поговорим про вещи из вашей последней коллекции — не такие скандальные, но самые запоминающиеся. Это, понятное дело…

Д. Г.: You Fuck’n Asshole, да.

И May The Bridges I Burn Light The Way.
Д. Г.: Моя любимая фраза! Этот был мой слоган, лично мой — такой позитивный месседж: надо сжигать мосты, чтобы они осветили тебе дорогу в будущее. На этом принте я настоял сам. А Fuck’n Asshole уже был не мой, его другой человек вписал.
Г. Г.: Интересно, что большинство американских онлайн-магазинов и универмагов не могут продавать этот принт — он слишком провокационный.
Д. Г.: Вообще этот сезон был полон подобных месседжей. Это был способ высказать свои эмоции! Была у всех определенная агрессия, очень много всего тяжелого, темного, неприятного. И каждый из нашей команды внес свою лепту. Моими были мосты. Я знаю, чьим был этот Fuck’n Asshole… Кстати, все эти слоганы пришли на самом деле из сети. Такой концепт: все, что мы хотели сказать, за нас уже сказал кто-то в интернете. В Instagram, в Facebook — все эти вещи мы нашли где-то. They spoke to us, but they were not our words.
Г. Г.: Может быть, это диалог сегодняшней молодежи с нами, с глобальной индустрией.

М. Д.: И сейчас они снова разошлись по интернету уже в вашей интерпретации — круг замкнулся.
Г. Г.: Наверное, здесь важно отметить тот факт, что креативные люди должны страдать. Когда человеку хорошо, он не творит, а развлекается. А вот когда ему плохо…
Д. Г.: Эта последняя коллекция получилась самой личной. Фрустрация, депрессия, агрессия — все это было там. Но когда мы сделали шоу — а было оно в церкви, с ладаном, всем вот этим, — весь негатив куда-то ушел. Исчез. И остались только добрые воспоминания.

Когда вкладываешь в коллекцию какие-то настолько личные эмоции, не становится особенно тяжело встречать критику? Отзывы в этот раз были довольно смешанными. Особенно после коллекции для Balenciaga. В нашем Instagram так и вовсе поднялась буря.
Д. Г.: Это у вас в России так. Я не читал на самом деле никаких отзывов, но слышал, что очень полярно реагировали именно здесь.

«ВСЕ ЭТИ СЛОГАНЫ ПРИШЛИ ИЗ СЕТИ. ТАКОЙ КОНЦЕПТ: ВСЕ, ЧТО МЫ ХОТЕЛИ СКАЗАТЬ, ЗА НАС УЖЕ СКАЗАЛ КТО-ТО В ИНТЕРНЕТЕ. В INSTAGRAM, В FACEBOOK — ВСЕ ЭТИ ВЕЩИ МЫ НАШЛИ ГДЕ-ТО. THEY SPOKE TO US, BUT THEY WERE NOT OUR WORDS»

М. Д.: А вообще вы, кстати, читаете критику?
Д. Г.: Нет. Я делаю вещи не для критиков, блогеров, журналистов, которые о них пишут, я создаю для людей, которых вижу в этих вещах. Они носят Vetements не потому, что какой-то критик написал о нас хорошо или плохо.
Г. Г.: Часто люди критикуют лишь потому, что не могут позволить себе вещи. А когда им все-таки удается достать что-то — в Instagram сразу же появляется десяток радостных фотографий, снятых таким образом, чтобы надпись VETEMENTS читалась как можно лучше.

М. Д.: Когда много свободного времени или терзает чувство невостребованности, человек варится во всем этом негативе в соцсетях, на единственной, пусть и виртуальной платформе, где надеется быть услышанным.
Д. Г. : Понятно, что есть люди, которые занимаются этим, это их работа. Моя работа — это одежда, я хочу делать одежду, которая имеет смысл. Вот что, я сделал платье, а потом буду читать, что же про него написали?

М. Д.: Честно говоря, тоже всегда удивлялась, почему дизайнеров это так беспокоит. Я помню историю времен, когда Джейсон Ву был любимцем Америки, его платье надела на инаугурацию первая леди… После показа Ву устраивал ужин для друзей. Люди вокруг его поздравляли, праздновали, веселились, а он в это время под столом с телефона читал критику. И я видела, как его это искренне расстраивало! Все эту коллекцию очень раскритиковали. Я думала: «Неужели это так важно? Неужели мнение 3—4 критиков повлияет на продажи?» Вряд ли.
Д. Г.: Смотри, когда Saint Laurent начал делать Эди Слиман, разразился огромный скандал, и не один: прежде всего речь идет о Кэти Хорин, которая написала очень негативный отзыв. При этом Saint Laurent со Слиманом в 4 раза увеличил продажи.

М. Д.: Да, и это самый стремительно растущий бренд Kering. Вот и где связь?
Г. Г.: Иногда критика важна, потому что она показывает, какие имена сейчас людям интересны. Онлайн-порталы хотят, чтобы их страницы просматривали как можно чаще, и чем скандальнее материал, тем больше будет читателей. Журналисты не станут писать про бренд, который никому не интересен, просто потому что этот текст никто не откроет. Если на твоем имени собирают себе просмотры, это уже показатель успеха.
Д. Г.: Ну вот про меня, например, написали, что я расист, нацист, сталинист. А я вообще ни о чем таком не думал… У меня не было в голове этой проблемы. Ну, видимо, это действительно связано с менталитетом, потому что перед собой я вообще не ставил этого вопроса. Мы, как обычно, делали кастинг на Instagram, в основном все наши модели были из Восточной Европы, то есть это было очень естественно. Мы уж точно не выбирали моделей по оттенкам кожи.

Ну в России вас, кстати, в этой ситуации поддержали. Этот разговор вывернулся, правда, на тему в духе «Поскольку он наш, то есть из постсоветской страны, там его никогда полностью не признают своим». И все в таком роде.
Д. Г. Да? Я не знал. На самом деле, конечно, не было никакого злого умысла.

Большую часть своей карьеры вы все-таки были в тени. И про вас не так много известно. Расскажите, что происходило в вашей жизни между «родился в Сухуми» и «поступил в Антверпенскую академию»?
Д. Г. Что происходило? Происходила война, и было очень много всего: бомбоубежища, перевалы, годы, когда даже в самой Грузии мне говорили, что я беженец. То есть национальное разнообразие — для меня вопрос, с которым пришлось самому столкнуться в 12 лет. Было очень много страшных вещей, но я все это время знал и не забывал, чего хочу. И я очень рад, благодарен Богу — а я верующий на самом деле человек, — что он мне позволил оказаться там, где я всегда хотел. И каждое утро я просыпаюсь и с радостью еду на работу, неважно, в Vetements или в Balenciaga.

Значит, вы всегда знали, что хотите связать свою жизнь с модой. А когда вы были еще детьми, было ли заметно это разделение обязанностей: Гурам как business brain и Демна как creative brain?
Д. Г.: Да, было изначально все понятно!
Г. Г.: Демна, когда был маленьким, рисовал и вырезал кукол из картона, и мы устраивали с ними показы мод, на которые я продавал билеты. Мы всегда собирали полный зал из родственников и соседей.
Д. Г.: Гурам с самого начала, еще когда ему было 5 лет, говорил всем: «Мы будем работать с Демной, я буду его директором!» И теперь вот он… директор.
Г. Г.: В какой-то период мы разъехались по разным странам, но потом судьба нас снова свела. Тогда я жил в Лондоне и приехал в Париж к Демне…
Д. Г.: И я ему сказал, что делаю коллекцию. И он говорит: «Я посмотрю». Посмотрел и сказал, что найдет людей, которым это будет интересно. Я ведь, пока не появился он, делал Vetements просто так, для меня это не было серьезным проектом, бизнесом.

Г. Д.: Все это на самом деле результат стечения обстоятельств. Мы были в нужном месте в нужное время. Понятно, что у Демны талант и так далее (Демна начинает смеяться. — Прим. ред.), но мы попали в правильную струю, в тот момент, когда люди были готовы принять то, что он хотел донести. Это было какое-то внутреннее предчувствие. Иногда просто логики недостаточно: человек полагает, а Бог располагает. Не стоит на себя брать чересчур много.
Д. Г.: Я никогда не смог бы делать Vetements без него (Показывает на Гурама, не Бога. — Прим. ред.), и он без меня — тоже.

«Гурам с самого начала, еще когда ему было 5 лет, говорил всем: «Мы будем работать с Демной, я буду его директором!» И теперь вот он… директор»

Самое яркое воспоминание из прошлых ваших русскоязычных интервью, честно говоря, о том, что вы до сих пор слушаете у себя в студии «Агату Кристи», «Наутилус», Земфиру ту же. А вы следите за тем, что происходит в России и Грузии сейчас? За какими-то новыми, может, группами, за культурой, за модой.
Д. Г.: Вот я сегодня с Гошей Рубчинским говорил об этом по телефону: я приехал всего на два дня, но на самом деле мне этого недостаточно. И я говорю: «Гоша, хочу приехать теперь в июне, пойти в парк Горького, поговорить с молодежью…» Потому что мне кажется, очень большая разница между несколькими поколениями. Те люди, которым сейчас по 20 лет, которые ездят на скейтбордах, они все по-другому воспринимают культуру и видят все иначе. Они не помнят всего этого советского, это уже совсем другое поколение.

М. Д.: Вот, кстати, я искренне люблю Россию, могу смело, с уверенностью назвать себя патриотом. И когда за границей заходит речь о ней, всегда защищаю свою страну. Но скажите честно, вы не были в России 25 лет, какое впечатление она произвела на вас сейчас, когда вы вернулись? Что изменилось, что осталось прежним?
Д. Г.: Честно? Ощущение, что я вернулся в Советский Союз. Но оно позитивное. Такая ностальгия определенная: это как путешествие во времени. Хотя если бы я жил здесь, то, может, чувство это и не было бы позитивным…

М. Д.: Как вы считаете, если бы родители вас не увезли, вы смогли бы так же удачно вклиниться в индустрию? Сергей Брин, основатель Google, тоже из русской семьи, которая эмигрировала в Америку. И он сегодня во всеуслышание говорит, что очень благодарен родителям за то, что они увезли его из Советского Союза. Потому что там он никогда в жизни не смог бы реализовать свою идею. 
Г. Г.: Есть действительно большая разница между Европой и странами бывшего Советского Союза, и заключается она в том, что здесь (в постсоветских странах. — Прим. ред.) все-таки все решают определенные связи. Без них ты никуда не выбьешься, и твои возможности будут этим ограничены. А когда ты переезжаешь в Европу, никому нет дела до твоих связей. И ты стоишь совершенно обнаженный перед всеми, и единственное, что может тебя вести — это твой талант. Ты можешь вливать сколько угодно денег в свои проекты, но это делу не поможет. Я видел людей, которые имели безлимитные финансовые возможности, но так и не смогли ничего добиться, потому что у них отсутствовал талант. Конечно, для того чтобы построить что-то, нужны инвестиции. Но очень важно понять, что там у тебя в любом случае есть шанс. А здесь слишком много ограничений: многое зависит от той политической партии, к которой ты принадлежишь, от той «крыши», которая у тебя есть, потому что если ее не будет, тебя очень быстро прикроют… На Западе все иначе. Там ты должен рассчитывать на себя, и твой успех зависит от твоих способностей. Это совершенно другая перспектива, другая реальность!

За что мы любим Демну Гвасалию?

fashion&beauty

Тренд на практичность: За что мы любим Демну Гвасалию?

В честь дня рождения талантливого дизайнера мы рассказываем как Демна Гвасалия меняет время, а время – его.

Бесстрашная оригинальность и смелость за несколько лет сделали Гвасалию одним из самых влиятельных людей мира моды. Каждая его коллекция для Balenciaga становится главным предметом обсуждения в Нью-Йоркском офисе Vogue, а звезды вроде Рианны, встречают свои дни рождения в худи Vetements. Как всего за несколько лет некогда никому не известный парень стал знаковым инфлюенсером мирового стрит-стайла? И если все гениальное – просто, то почему никто не сумел так красиво ввести тренд на практичность до прихода Демны на рынок? Разбираемся.

«Не знаю, как я выжил» – с этой фразы начинается одно из немногочисленных интервью Демны Гвасалия. В Антверпене, во время обучения в Королевской академии изящных искусств, дизайнер знал, что купив 5 метров ткани, вероятнее всего, он останется без обеда. Нетрудно догадаться, выбор в пользу чего он делал. Позже он скажет, что именно это в последствии помогло ему научиться создавать вещи из ничего.

Вещи, создаваемые Демной, не всегда были такими прагматичными и в то же время провокационными, как сегодня. На втором курсе первые эскизы дизайнера были похожи скорее на музейные экспонаты, которые вряд ли в последствии стал бы носить кто-либо. Наставления Линды Лолпы помогли изменить отношение Гвасалии к моде. Примерно в те же года и выработался фирменный почерк, по которому мы теперь без труда узнаем вещи Vetements и Balenciaga. 

Словно Антонио Лопес когда-то, Демна Гвасалия приехал в Париж с целью хорошенько вытрясти из него эту мещанскую «закостенелость». А потому, новость о том, что первые показы тогда еще абсолютно анонимного бренда Vetements будут проходить в гей-клубе, а затем в дешевом, засаленном китайском бистро, стала сюрпризом разве что для тех, кто был совсем далек от окружения Демны.

Название Vetements по задумке должно было говорить само за себя – просто вещи, которые ты надеваешь. Так и случилось. По словам дизайнера он не стремился к тому, чтобы сделать бренд очередным представителем высокой моды. Главной целью было сделать из Vetements тренд уличной моды. Марку, которую полюбят стрит-стайлеры. 

Буквально за несколько месяцев после запуска бренд превратился в настоящий феномен современной fashion-индустрии. В ходе создания коллекций, Демна с братом Гурамом постоянно переосмысливают реальность, наделяя вещи четкими, фактурными линиями и замысловатым кроем. И, конечно, нельзя не упомянуть тщательно продуманную систему ресайклинга. К слову, последнее стало сумасшедшим трендом на рынке именно благодаря братьям Гвасалия. Отныне каждый сам способен создать свой собственный haute couture без излишних затрат. 

А в 2015 случилась должность креативного директора в модном доме Balenciaga. И вот уже 4 года мы наблюдаем за тем, как эксцентричный грузин делает из некогда замшелого бренда абсолютно успешную, коммерческую историю. 

Если и пытаться разбирать феномен Демны Гвасалии, то вероятнее всего, все дороги приведут нас к умению выживать в трудных ситуациях. Об этом говорит все: от «голодного» студенчества в Антверпене до первой серьезной работы, когда для того, чтобы суметь коммуницировать с новым окружением во Франции, Демна за полгода выучил язык.

Время, в котором мы сейчас живем, очень требовательно и взыскательно несмотря на поверхностную простоту. Однако, Демна его чувствует, как никто другой. Благодаря своему природному чутью и умению делать все из ничего. Сделав своим главным коньком андерграунд, дизайнер коллекция за коллекцией удивляет нас иным взглядом на одну и ту же реальность. Элегантная асимметрия и переосмысливание вечной классики в новых «релизах» – вот за что мы так любим дизайнера. И если у любого инфлюенсера срок не вечен, то пускай срок Демны длится как можно дольше. 

С днем рождения, гений!

Земфира — не виновата, Гвасалия — не гений — Дизайн на vc.ru

Очень жаль, что все гонят на дизайнера обложки альбома Земфиры. Гнать смысла нет на кого-либо, но когда люди гонят не по той причине, по которой могли бы, становится совсем грустно. Я знаю дизайн процесс работы над обложкой и представляю что именно пошло не так. В ходе изучения, особенно забавно было читать различные СМИ, которые абсолютно не разбираются в теме, называют автора идеи дизайнером, а бренд Балансиага пишут как Балансиада.

2989

просмотров

Прежде всего удалось выяснить из интервью Ренаты Литвиновой, что автор идеи обложки — Демна Гвасалия, креативный директор Balenciaga, создатель бренда Vetements. Для тех, кто не в курсе, это не модный итальянец, а модный грузин. Потому, дружба Литвиновой с известным модельером, не что-то необычное. Учился Демна у всем известного историка моды, ведущего Модного Приговора Александр Васильев. Смешно сплелось.

Автор идеи и дизайнер, исполнитель это не одно и тоже. Дизайнер — Даниил Лебедев. Выяснить кто это не удалось, есть предположение, что это просто нанятый фрилансер или знакомый.

Мы познакомились с действующими лицами: Земфира, Литвинова, Демна, Даниил Лебедев. Земфира, сдается мне, абсолютно плевала что там на обложке нарисовано, ибо она профессиональный музыкант и понимает, что лезть куда не надо бессмысленно. Литвинова попросила или просто упомянула Демне о новом альбоме и подробностях, это не столь важно. Демна создаёт концепцию, возможно, набросок или просто словесно говорит идею. Вуаля, Земфира получает заветную строчку в авторах обложки модного модельера. Осталось отдать дизайнеру, чтобы тот довел до ума то, что есть. Дизайнер, не вдаваясь в подробности, работает как ремесленник над общим оформлением. Можно выпускать.

Не заметили проблемы? Проблема в крутом модельере. Я не буду говорить свои субъективные суждения о бренде Балансиага, сумасшествии, которое там творится. Дело в том, что при словах граница, разграничение, пограничное состояние у большинства представляется линия, черта. При всей «роковости», противоречивости Земфиры, возникает устойчивый образ отрицания, в том числе того, которое появляется в альбоме. Возможно, попытка перехода границы привычного или чего-то определенного. От того перечеркнуто слово «граница» на обложке.Звучит красиво, но образы и решение слишком очевидны. Потому у Лео Луганского тоже самое на обложке. Потому Гвасалия сделал идею такой. Это основная ошибка. Потому что это очевидный образ из совокупности факторов, которые одинаковы у обоих музыкантов, соответственно, работа выполнена так, как выполнена.

Хейт к Земфире за обложку абсолютно не обоснован. Также нет смысла в хейте кого-либо вообще, хоть обложка мне и не понравилась, потому что дизайн, по моему мнению, оказался слишком примитивным. Просто так получилось. Получилось бы лучше, если бы не было дизайнерам плевать на создание обложки. А иногда просто случаются случайности.

А обложку у дизайнера, которому не наплевать, можно заказать у меня. 🙂

Сначала для Vetements, потом для Balenciaga. Демна Гвасалия скопировал дизайн футболки у самого себя |

Речь идет о футболке с биркой Hello my name is Capitalism. Оригинальный дизайн этого изделия впервые был показан на парижской выставке Vetements. Как выяснилось, в коллекцию Balenciaga 2020 вошла практически идентичная футболка с таким же синим стикером. Разве что в этот раз надпись на бирке гласит Hello my name is Demna — явная отсылка к дизайнеру Демне Гвасалии. Публикация Vetements в инстаграме сопровождалась емкой, но исчерпывающей фразой WTF («Какого черта?». — Прим. SRSLY). Правда, упрек это или просто шутка, точно не известно.

Все дело в том, что Демна Гвасалия был одним из основателей модного дома Vetements, однако прошлой осенью дизайнер объявил о своем уходе. По словам Гвасалии, он основал бренд в тот период, когда ему было скучно находиться в сфере моды. Поэтому дизайнер и решил заняться производством собственной уникальной одежды, которая смогла изменить мировые тенденции раз и навсегда. Однако после долгих лет работы в Vetements Гвасалия решил, что марка уже достаточно развилась и может продолжить жить без его личного участия. В то же время сам Демна хочет начать заниматься уже новыми проектами. С 2015 года Гвасалия исполняет обязанности креативного директора Balenciaga — именно работе в этом модном доме дизайнер сейчас полностью посвящает свое время. Что же касается Vetements, на посту генерального директора остался брат Демны и сооснователь бренда Гурам Гвасалия.

Сам дизайн футболки далеко не оригинальный. Еще в 1994 году майку с таким же дизайном выпустил модный дом Fuct. Отличалась разве что надпись: на изделии бренда Эрика Брюнетти была напечатана бирка Hello my name is Satan. К слову, Balenciaga уже не первый раз попадает в центр скандала, так или иначе связанного с плагиатом. Недавно Демну Гвасалию обвинил в плагиате проект Diet Prada. Пост с доказательствами появился в инстаграме: там отмечалось, что Гвасалия украл идею молодой дизайнерши и выпускницы Central Saint Martins Паулы Кановас дель Вас. Именно она придумала дизайн обуви с «дьявольскими рожками» вместо прямого носка — такой же концепт был представлен в рамках весенне-летней коллекции Balenciaga.

У Vetements, кстати, в конце весны запустился второй официальный инстаграм-аккаунт. Профиль получил название Vetements Uncensored, где модный дом публикует записи с меткой 18+. Изначально аккаунт был закрытым, однако после бренд начал принимать заявки пользователей. В конечном итоге профиль обещали снова закрыть, но по сей день на страницу Vetements Uncensored может подписаться любой желающий. Аккаунт, впрочем, мало чем отличатся от оригинального: разве что, помимо привычных фотографий подписчиков в одежде Vetements, в Uncensored публикуются и снимки с полуобнаженными моделями.

Фото: инстаграм @vetements_official

«Впервые я захотел рассказать свою историю»

Грузино-абхазская война на подмостках высокой моды в Париже. Грузинский дизайнер, беженец из Сухуми Демна Гвасалия июльскую коллекцию своего бренда Vetements осень-зима 2019 посвятил войне в Абхазии и жизни 90-х годов прошлого века в Грузии в целом. В рубрике «Гость недели» фрагменты интервью с Демной Гвасалия, с ним беседуют журналисты Грузинской службы Радио Свобода Гоги Гвахария и Нико Нергадзе.

Гоги Гвахария: С успехом новой коллекции! В Грузии ты многим угодил, хотя некоторые также говорят, что это была твоя детская травма и что ты эту травму превратил в коммерцию. Ты согласен с этим?

Демна Гвасалия: Травму превратил в коммерцию? Не читал (смеется). Ладно (OK). В первую очередь спасибо за поздравления! Я особо и не знал, какую реакцию вызвало шоу в Грузии. Интересно слышать, что некоторые дают такую интерпретацию. Но для меня это, правда, не было коммерциализацией травматического прошлого. На самом деле, это был на моей памяти первый случай, когда я мог сказать: «Я из этой страны, это мое прошлое, это было так». Это не было детство с цветами и бабочками, счастливое детство.

Это была война, действительно очень, очень тяжелые времена. Сегодня же, впервые за мою жизнь и карьеру я могу об этом говорить – не только с окружающими, но со всеми. У меня большая аудитория, которая слушает меня, наблюдает за тем, что я делаю. Эта коллекция была проявлением моего уважения к моим корням, к тому, откуда я происхожу – несмотря на то, что уже много лет я не живу там.

Нико Нергадзе: Но ты и современную Грузию отразил в этой коллекции, разве нет? Те же события в «Басиани», весь этот We dance together… (протестные акции в Тбилиси в ответ на вторжение спецназа в ночные клубы и жесткую наркополитику властей), нынешние и прошлогодние события. ​

​Демна Гвасалия: Да, безусловно, обращаю внимание, читаю новости о Грузии. С самого начала, когда я начал работать над этой коллекцией, знал, что это будет очень личным и мне придется ворошить прошлое. Потому я и начал смотреть грузинские телеканалы, слушать грузинские новости, чтобы воссоздать для себя своеобразную атмосферу, будто я в Грузии. Думаю, то, что случилось с этим молодежным движением, с «Басинаи», сегодня везде происходит, во всем мире, и Грузия – наилучший пример этого. Так что мне и об этом хотелось поговорить. Это составная часть того, что сегодня происходит там. Может быть, меня и нет там, но все это для меня имеет значение.

​Гоги Гвахария: Я не только о последней коллекции спрашиваю. Вообще, какое место в твоем творчестве занимает Грузия? Наверное, ты знаешь, сколько поклонников у тебя в Грузии, особенно среди молодежи.

Демна Гвасалия: Я вырос в Грузии и жил там до 20 лет. Так что Грузия была большой частью моего становления и имела огромное влияние на меня как на дизайнера. Поэтому ясно, что во всех коллекциях немного и Грузии. Это то, что я есть, чему научился, что мне нравилось, когда рос, смотрел, во что были одеты женщины вокруг меня. Все это очень повлияло на меня, и потому все это можно увидеть в том, что я делаю.

​Гоги Гвахария: Но в твоей последней коллекции уже не «немного» Грузии. Можно сказать, что это выраженная в одежде новейшая история Грузии. Очень интересно, как 90-е годы отражаются в моде, только не как «ретро», не как ностальгия по прошлому, а как бы 90-е «сегодняшним взором».

Демна Гвасалия: Последний показ был первым случаем, когда я ко всему подошел так, будто снимал кино, а не ставил показ. Когда, знаете же, много разной красивой одежды подготовишь, потом соберешь в коллекцию, а после делаешь фешн-шоу. До этого я так делал. А сейчас впервые я захотел рассказать свою историю. С самого начала знал, что это будет более личным. Каждый силуэт, с первого до последнего образа, был персонажем, который для меня представлял кого-то конкретного. Над всем этим я работал так, как, по-моему, режиссеры работают с актерами. Еще три месяца назад я точно знал, кто должен был представить первый образ, кто — второй и так далее. Как правило, никто так показы не ставит. Это был для меня интересный эксперимент – вернуться в прошлое и посмотреть, как его можно перевести на язык моды.

В конечном счете ведь главное – все же мода. VETEMENTS представляет именно моду, создание одежды. Только на этот раз я моду скомбинировал с моим личным прошлым. Я это вижу так же, как своеобразный самоанализ, часть самоизлечения.

Это и моя презентация, как грузина, поскольку мне всегда трудно было объяснить, откуда я. Или вообще не знали, о чем я говорил, или считали, что из Атланты, Америки. Я до сих не мог передать мое происхождение, идентичность. Думаю, сейчас это было впервые, когда она (идентичность) лежала, как на ладони, у всех на виду.

Нет, это не было «коммерциализацией моей травмы». На самом деле это было принятие моей травмы и превращение ее в творчество. По-моему, очень важно именно то, что не замечается большинством людей. Травма превратилась в творчество, и было создано что-то новое. Это самое удивительное, что могут сделать творческие люди (креативные) в своей карьере.

​Нико Нергадзе: Тем не менее это не первый случай, когда твое прошлое отразилось в твоих показах – будь это замятые сзади «инспекторы» (туфли) или одежда в эстетике девяностых.

Демна Гвасалия: Это потому, что я вырос в 90-е, в 90-е Грузии, в поствоенной Грузии. Параллельно существовала и постсоветская Россия, эстетику которой передает Гоша Рубчинский, то, что происходило тогда там.

Но мои девяностые все-таки были другими. В поствоенной Грузии было больше милитаризма, больше черного цвета, больше драматизма, чем в другом месте. Потом все это отразилось на подиуме – все эти маски, которые представляют исчезновение идентичности, когда не знаешь, кто на самом деле эта личность. Человек прячется за маской, и в то же время это своего рода фетишная, сексуальная маска, которую люди используют в ролевых играх. Для меня это была очень интересная концепция.

Думаю, в Грузии очень много таких ролевых игр – эта та Грузия, где я вырос, и где, по-моему, эти ролевые игры формируют менталитет людей. Потому и захотел представить это в такой форме. Так появились эти маски – они не имели ничего общего с терроризмом или с чем-то таким, они отображали отсутствие идентичности (личности, индивидуальности).

Нико Нергадзе: С момента твоего первого показа появилась реакция, я больше это встречал в грузинском «Фейсбуке», наверное, и где-то еще говорят, что «это не мода», что «Демна «троллит» европейцев». Что вы об этом думаете?

Демна Гвасалия: Ха-ха! Мне нравится, что у людей с самого начала была реакция на это. Это забавно… Не знаю, я сам не люблю кого-то «троллить», и не люблю, когда меня «троллят». Всю мою жизнь я был мишенью травли, но я сам лично никого не «троллил». Думаю, такие комментарии совершенно неправильны.​

​Гоги Гвахария: Представляя последнюю коллекцию, ты особо обратил внимание на кастинг?

Демна Гвасалия: Это был особенный показ с этой точки зрения. Мы знали, что он будет о Грузии, соответственно, нам понадобятся грузины. Конечно же, найти грузин в Цюрихе – нелегкое дело, их немного. Поэтому кастинг мы должны были проводить в Тбилиси. Из моей дизайнерской группы троих на неделю отправили в Тбилиси. Они встретились со множеством людей, также привезли много вещей для создания коллекции – ткани, традиционные вещи, которые потом мы в показе не использовали, но они стали «кусочками» Грузии для меня. На кастинге мы увидели много молодых людей, в которых я идентифицировал себя визуально и то, какими они были, как разговаривали. Для меня очень важно, что коллекцию презентовали именно они. В большинстве из них я, правда, увидел себя — когда жил в Грузии, и потом, когда уехал в Европу, когда мне было двадцать или двадцать чуть с лишним лет. Я точно так представляю «тогдашнего» себя – как тех молодых людей, которые участвовали в шоу. Это было впервые, но это будет не в последний раз. И в будущем мы устроим такой кастинг.​

​Гоги Гвахария: Люди просят, ищут ваши футболки. В то же время я где-то прочел, что тебя коммерция не привлекает, и что для тебя главное – творчество. Тем не менее твоя последняя коллекция все-таки оказалась коммерческой. Ты согласен с этим, нравится это тебе?

​Демна Гвасалия: Я сказал, что не заинтересован в коммерции? Нет. Я в бизнесе моды, и деньги для меня важны. Я все это ведь не делаю ради искусства. Все, что я делаю, это продукт, продукт, который, надеюсь, кому-то захочется приобрести. Не имеет значения, это будет касаться Грузии, моей любви или матери, в конечном счете, главное, что все равно это продукт. А продукт – коммерческая вещь. Именно это главная связующая линия. Что мне делать, я дизайнер, а не скульптор, который может скульптуру поставить в парке. Я делаю футболки, платья, многое другое, и все это продукт. Соответственно, у меня есть и коммерческий интерес. Кстати, эта коллекция также оказалась прибыльной. Как раз сегодня смотрел, многое было продано, гораздо больше, чем обычно продается. Этим и измеряю я, насколько коллекция была доходной, соответственно, успешной, по-моему.

​Нико Нергадзе: В то же время ты всегда оставлял впечатление, что играешь по своим правилам. Когда, к примеру, ты оставил LOUIS VUITTON или когда решил не делать показы так, как это обычно делается. У этого, наверное, есть и коммерческая сторона, но видно, что ты стараешься идти своей дорогой и не обращаешь внимание на то, каковы правила.

​Демна Гвасалия: В этом, наверное, заслуга и моего прошлого. Если мы вернемся к тому, где я вырос, в войне… мне было 12, когда у нас было отнято все, и мы должны были начать жизнь с нуля. Думаю, это делает тебя другим человеком, когда тобой пройдена такая война, ты по жизни двигаешься гораздо быстрее, легче идешь на риск и решения принимаешь проще. Думаю, это повлияло и на моего брата, и потому мы работаем вместе. Поэтому я принимал эти решения – оставил работу, на которой чувствовал себя комфортно, и слепо затеял новое дело – создал VETEMENTS. Хотя это было рискованным решением, но я опирался и на мои чувства. Я знал, что то, что я делаю, – это правильно, потому что не был счастлив тем, что делал раньше. Знал и то, что, если я не доволен, тогда ничего не выйдет. В итоге, принятие этого решения для меня произошло очень легко. Я пытаюсь сказать, что те решения, которые многие могут воспринять как противоречивые или же как мятежный шаг, для меня и VETEMENTS произошли естественно. Это было действие не против правил других, а решение увидеть свои правила.

​Нико Нергадзе: И в какой момент ты понял, что ты можешь определить «свои правила»? Если учесть твое прошлое, что тебе было 20, когда ты уехал из Грузии, у тебя не было «крепкой спины» и покровителя… Когда ты подумал: «Я нравлюсь людям, могу делать сам»?

Демна Гвасалия: Во-первых, я никогда не нравился людям моды, до сих пор я им не нравлюсь, не знаю почему. У меня действительно никогда не было «спины» – я это вам говорю с двухсотпроцентной уверенностью. Вы знаете, кто были моими сторонниками, когда я был тинейджером, когда только решил, что буду дизайнером? Те люди, которые хотели носить созданную мною одежду, или то, что я носил, или переделал, или полностью сам сшил. Это было моей главной мотивацией, чтобы творить. Я всегда знал, был уверен: есть люди, которые хотят мою одежду. Поэтому я и делаю то, что делаю.

​Гоги Гвахария: Это правда, что ты работал с социологами и психологами, когда создавал коллекции?

Демна Гвасалия: Это было несколько лет назад, когда мы начинали VETEMENTS. На протяжении нескольких сезонов мы работали с молодым социологом, который в то время работал над темой в колледже – в каких странах какую одежду носят, как это меняется с возрастом. У нас было много информации, как одеваются люди, в основном в Западной Европе. Очень было интересным для меня знание того, как стратегически можно выстроить коллекцию, что нужно сделать для того, чтобы удовлетворить спрос рынка. Это очень нужная информация, хотя сейчас я этого уже не делаю. Это ведь не часто меняется, тенденции во всех странах сохраняются надолго.

​Гоги Гвахария: Многие говорят, что в мире моды многое решает статус. Что ты скажешь тем, кто хочет стать дизайнером, что он должен сделать? Правда, что главное – это статус? Как можно приобрести этот статус?

Демна Гвасалия: Что значит статус? Сегодня мы живем в таком конкурентном мире, столько дизайнеров уже, столько информации в интернете и вокруг нас, что единственный путь для достижения чего-то в этой индустрии – это делать что-то свое, создать такой продукт, который кто-то будет хотеть. Если ты можешь сделать это и к тому же по-другому, то тогда — да. В другом случае судьба должна тебе улыбнуться. Это очень тяжелая индустрия. Честно говоря, если бы у меня был ребенок, я бы не посоветовал ему следовать этим путем, он тяжелый, полон несправедливости, и свое дело ты правда очень сильно должен любить.

​Нико Нергадзе: И под конец хочу спросить о VETEMENTS и Balenciaga. Получается, у тебя две работы, да? Как ты это балансируешь?

Демна Гвасалия: Да, действительно, у меня две работы. Я именно так это чувствую. В неделе работаю пять дней, часто допоздна, и у меня почти не остается время на что-то другое. В выходные стараюсь не работать и оставить их для себя, а так – каждый день очень занят. Я разделяю: часть времени нахожусь в Balenciaga, часть – в VETEMENTS. Это как режим «включить – выключить»: будучи в одном, забываю второе и наоборот. Кстати, с творческой стороны это мне очень помогает. На короткое время дистанцируешься от одного, а когда возвращаешься к нему, видишь другими глазами. Такой возможности нет, когда постоянно работаешь с одними людьми, над одной коллекцией одного бренда.

Демна Гвасалия из Balenciaga хочет, чтобы в моде учитывалась гендерная проблематика — WWD

Может ли Демна Гвасалия, грузинский дизайнер, который в последние годы положил начало мировой тенденции уличной моды, продвинуть моду на новый путь, дебютировав в следующем году?

Он определенно одевался, меняя свою фирменную толстовку, мешковатые джинсы и кроссовки на официальную обувь и стройную элегантную одежду, которая усиливает осанку, когда он возится с первыми модными силуэтами Баленсиаги.

И хотя он намеревается представить свое первое творение от кутюр следующим летом с живым показом на подиуме, он меняет несколько традиций редкого стремления, отказываясь от сезонов, которые показываются только раз в год, и в том числе от кутюр для мужчин, понимая, как он мог не в 2021 год?

«От кутюр олицетворяет свободу творчества и свободу в моде. И, может быть, поэтому я так сильно хотел это сделать », — признался он. «Я твердо верю, что мода действительно может спасти моду в ее современном виде.… Он действительно может снова стать движущей силой моды, потому что вы свободны от ограничений промышленного производства ».

Яркий дизайнер, который часто меняет и изменяет систему моды в соответствии со своими последними идеями, Гвасалия снова меняет свой подход к дизайну, конфигурации коллекций и методы демонстрации этой продукции. В эксклюзивном интервью WWD он рассказал о планах:

• Показ пре-коллекций во время Недели моды в Париже и его основных коллекций в июне и декабре; изменение его предыдущего заказа;

• Отказаться от своего недавнего подхода к повествованию и сосредоточиться на одежде;

• Поглотить отдел мерчандайзинга в его дизайн-студию;

• Коллекция Pivot future открывает клиентам Balenciaga, а не только отраслевой элите;

• Используйте различные форматы для представления его различных коллекций с цифровым подходом к предстоящей Неделе моды в Париже в октябре;

• Увеличьте использование экологически чистых тканей, приблизившись к 100% к лету 2021 года.

Выступая впервые после мартовского шоу — захватывающего и напыщенного демонстрации антиутопического шика — Гвасалия описал множество прозрений и личных преобразований во время карантина из-за коронавируса и после него, от потери восьми килограммов (почти 17 фунтов) до влюбленности в моду. все сначала.

Balenciaga, осень 2020.
Джованни Джаннони / WWD

Как и многие люди, дезориентированные пандемией, дизайнер, который сейчас живет в сельской местности недалеко от Цюриха, провел первые недели изоляции в пижаме, встревоженный и деморализованный количеством погибших и задаваясь вопросом, как мода может развиваться или нет в мире. изменившийся мир.

«Это имеет значение? Имеет ли смысл мода в этой апокалиптической жизни, которую мы переживаем с марта? » — спросил он себя.

И вдруг Гвасалия почувствовал «прилив моды. Я начал наряжаться каждое утро, просто находясь дома, как немного странный, просто переодевался для себя, проводил исследования и делал самые экстремальные образы », — сказал он со смешком, упомянув готическую моду, приталенную одежду и 30-летие. см сапоги на платформе среди ингредиентов этих костюмированных вечеринок. «Мода помогла мне пережить и этот период….Так ко мне вернулась игривость моды. Я понял, что моде есть место даже в этот период ».

До пандемии, он уже решил, что его следующая коллекция на лето 2021 года будет представлять моду 2030 года, не упражнение в ретро-футуристическом стиле, а скорее исследование того, что необходимо и устойчиво.

«Мне нужно 20 новых футболок или просто две действительно хорошие?» были среди вопросов, которые он задавал себе. «Я понял, что даже во время пандемии люди все еще хотят новизны, даже больше, потому что это отвлекает их от ужаса.”

Отсюда его новый подход к дизайну. Когда в 2014 году Гвасалия впервые попал на международный модный радар с брендом Vetements, он отказался от приверженности моды сезонным темам и вместо этого начал со списков одежды. Этот подход к созданию гардероба, свободный от конкретных тем — ориентация на одежду, которую он оттачивал в течение трех с половиной лет в Maison Margiela — был подходом, который он привнес в Balenciaga, когда в 2015 году был назначен ее креативным директором.

Balenciaga, показ осень 2017.
Джованни Джаннони / WWD

В начале 2019 года он переключил внимание на Balenciaga и применил подход к повествованию — исследуя мифический парижский стиль, рабочую форму и строгую одежду, а также эстетику гот в религиозной одежде, создавая интенсивный фейерверк на подиуме.

«Я понял, что как-то хочу вернуться к одежде. Вот почему я вначале назвал свой бренд Vetements (французское слово для обозначения одежды), — сказал Гвасалия, который ушел с поста креативного руководителя Vetements в прошлом году.«Для меня одежда — самое главное. Вот почему я это делаю, потому что это инструмент самовыражения — создание собственной индивидуальности через одежду. Так что я понял, что рассказывать истории — это здорово, и мне понравилось это делать. Но это не обязательно должно быть частью моды ».

Он признался, что почувствовал себя освобожденным из-за этого решения, «потому что у вас меньше обязательств, когда вы не рассказываете истории. Создавая одежду, вы просто делаете красивое пальто. Вы делаете хорошие джинсы, и вам не нужно рассказывать о них целиком.”

Гвасалия лично знает силу одежды с юных лет.

«Надо мной издевались, когда я был молод, поэтому я ужасно одевался, когда был подростком, чтобы люди не подходили ко мне близко», — сказал он. «Я был на самом деле хрупким, безнадежным романтиком в глубине души, но я не выглядел так, и это помогло мне выжить на самом деле … Я понял, что мода для этого: в первую очередь для себя и того, как она создает ты чувствуешь.»

Действительно, дизайнер подчеркнул, что не планирует возвращаться к бесстрастному, сухому, мерчендайзинговому способу создания коллекции.«Я бы сказал, что это больше основано на чувствах, чем на мысли. Вы хотите новую пару джинсов или вас устраивает то, что у вас есть? Он более интуитивный, эмоциональный и инстинктивный, верный самому себе и менее ориентированный на рынок », — сказал он.

Он объяснил, что истинные последователи Баленсиаги относятся к «более концептуальной и интеллектуальной части моды. Они всегда реагируют на подлинную идею. И эта подлинная идея никогда не фигурирует в коммерческом списке ».

Тем не менее, Гвасалия выступает за сдерживание масштабов коллекций, считая, что «делай меньше, делай лучше» — это более устойчивый подход к творчеству.Он признал, что эта стратегия была в некоторой степени навязана отрасли из-за пандемии, учитывая, что заводы были закрыты или работали с пониженной производительностью, а удаленная работа, особенно для фитингов, отнимает больше времени и требует меньше внимания.

Он также активизировал использование экологически чистых тканей для своей следующей коллекции, учитывая его представление о моде 2030 года.

«Это не 100 процентов, а может быть 98 процентов», — сказал он. «Через 10 лет это будет нормой. Это должно стать общим правилом.”

Balenciaga, осень 2017.
Джованни Джаннони / WWD

Приоткрыв завесу над своей пре-коллекцией лета 2021 года, которая будет представлена ​​4 октября во время Недели моды в Париже, Гвасалия сказал: «Речь идет о старой одежде и заботе о том, что у вас есть в течение долгого времени, надев любимую футболку. рубашка или тренч на 20 лет. Так что все выглядит немного старым и разрушенным, и в этом тоже красота. В то же время есть также технологии и некоторые высокотехнологичные элементы, а также переработка старой одежды в новую, дающую ей вторую жизнь.Никакого элемента «Космической одиссеи» нет. На самом деле это гораздо более приземленно, чем то, как мы иногда представляли моду в будущем. Это гораздо больше основано на том, что мы знаем о моде сейчас ».

Он допустил, что «мода через десять лет» — это тема, «но за этим не стоит повествование. Все дело в одежде.

Известный своими захватывающими и драматичными показами мод в гигантской телевизионной студии на окраине Парижа, Гвасалии не оставалось ничего другого, кроме как отказаться от таких мегапродукций, учитывая ограничения для предотвращения распространения коронавируса, и провести цифровую презентацию на лето 2021 года. коллекция.

«Но я не верю в цифровую моду. Мне нужно быть наготове. Для меня это шитье. Я не могу показать кутюр на экране », — сказал он. «Я чувствую, что это что-то действительно уникальное, что вам нужно увидеть в реальности, и поэтому мы решили отложить это».

Когда Неделя высокой моды в Париже была отменена в июле прошлого года, Balenciaga первоначально заявила, что перенесет показ на январь. Теперь Гвасалия решил, что кутюр Balenciaga будет показываться один раз в год в июле, без указания сезона.

Образ с летнего показа кутюрной одежды Balenciaga 1963 года в Париже.
Предоставлено Balenciaga

Он сказал, что раз в год подтверждает, что мода — это «нечто совершенно особенное. Мы должны снова научиться быть терпеливыми, чтобы ждать чего-то особенного. Делая это один раз в год, у вас будет достаточно времени, чтобы заняться действительно чем-то особенным, разработать то, что нелегко скопировать. Так что это действительно может быть настоящая мода ».

И мода с учетом гендерного фактора.

«Я думаю, что мужчины дошли до того, что они тоже хотят носить одежду от кутюр, и я знаю, что у нас есть некоторые покупатели, которым это понравится», — сказал он. «Я хочу как бы стереть гендерную идентификацию, заключающуюся в том, что мода предназначена только для женщин или только для женщин старшего возраста, у которых есть деньги, чтобы себе это позволить».

Ясно, что Гвасалия наслаждается возможностью создавать одежду высокой моды.

«Вы знаете, что я одеваюсь по-другому, когда работаю над модой. Я ношу разную одежду. Я слушаю разную музыку », — восторгался он, цитируя Вивальди и Ханса Циммера среди артистов в его плейлисте в те моменты. «Вокруг создается целое настроение, чтобы погрузить вас в тот очень возвышенный дух шитья, который мне нравится.Думаю, именно поэтому я занимаюсь модой ».

Что касается прет-а-порте Balenciaga, то в последние годы Гвасалия разработал одну большую коллекцию, включающую основной состав показа и пре-коллекцию следующего сезона, которые следовали тому же вдохновению и повествованию. Теперь он выставит предварительную коллекцию на подиум и покажет основную коллекцию следующего сезона позже, заявив, что логично показывать образы, которые могут потребовать сначала пять примерок для предварительной коллекции, и основные «шоу» образы, которые могут потребовать семи примерок позже.

«Таким образом, предварительная коллекция — это часть коллекции, которую можно создавать и развивать быстрее, но уже не обязательно менее сильной или менее концептуальной», — сказал он.

Гвасалия, которого воспринимали как модного шоумена с некоторыми необычными идеями, описал свое желание изменить динамику отношений между творческой студией и мерчендайзерами — обычно это конфликтный сценарий, когда дизайнеры закатывают глаза на «коммерческие запросы», а мерчендайзеры — на свои. «Сумасшедшие дизайнерские идеи.”

По его мнению, «коммерческое и творческое видения должны быть согласованы. Я хочу настоящего сотрудничества, в котором мы ежедневно обмениваемся информацией, уважаем идеи друг друга и делимся друг с другом. По сути, это гармоничное сосуществование бизнеса и творчества ».

Образ с летнего показа кутюрной одежды Balenciaga 1963 года в Париже.
Предоставлено Balenciaga

Итак, «торговцы теперь подчиняются мне».

Гвасалия посетовал на нехватку времени после августовских праздников, чтобы подготовить коллекцию для показа, от которой в сентябре все задыхаются.

«Я понял, что это серьезный недостаток», — сказал он. «Это не хорошо для продукта, не подходит для творчества, не подходит ни для чего. Таким образом, единственное логичное решение — это просто поменять местами », — сказал он.

Так как же он мог бы представить так называемую основную коллекцию в декабре, когда большинство других брендов демонстрируют пре-коллекции?

Гвсалия не хочет испортить сюрприз, поэтому он не сказал бы. Но он все же процитировал желание вырваться из колеса хомяка и устраивать показ мод каждые шесть месяцев.

«Сам по себе показ мод был в своде правил моды на протяжении десятилетий: вы устраиваете показ мод во время недели моды, когда все в Париже», — сказал он. «Я чувствовал, что мне нужно сделать это по-другому, чтобы он действительно был доступен для более широкой аудитории. Также очевидно, что для аудитории это более профессиональная аудитория. Но на самом деле меня больше всего интересуют люди, которые потребляют то, что я делаю ».

Он отметил, что примерно 700 редакторов, продавцов и знаменитостей обычно посещают его физические шоу, в то время как более 100 000 клиентов и фанатов смотрят прямую трансляцию.

«Мне нравится выступать в шоу, и я бы не стал категорично заявлять, что больше не собираюсь выступать», — сказал он. «Я хочу участвовать в показах, потому что считаю, что это очень простой инструмент для демонстрации моды».
Но вот в чем загвоздка.

«Я считаю, что показы мод превратились в зону комфорта», — сказал он. «Это слишком просто. И вроде бы, я не верю, что простые решения обязательно будут лучшими. И я также не считаю, что мода должна функционировать в зоне комфорта. Зона комфорта — это то место, где мы застреваем.И учитывая, что мода должна продолжать привлекать людей. Я понял, что есть много других способов ».

И он говорит не только о цифровых решениях, таких как видео, VR или AR.

Образ с летнего показа кутюрной одежды Balenciaga 1963 года в Париже.
Предоставлено Balenciaga

«Есть и другие концепции, которые мы можем внедрить, но при этом они не станут правилом. Каждый сезон я хотел бы создавать что-то новое с каждым выходом, то есть четыре раза в год », — сказал он. «Каждый раз я хочу быть запоминающимся, или трогать, или вызывать какие-то эмоции — то, что остается в сознании людей.”

«Я не хочу отрицать, что показ мод — отличный инструмент», — продолжил он. «Как я уже сказал, мода для меня — это живое мероприятие … Но нам не нужно делать это каждый раз четыре раза в год».

Гвасалия привел пример необычного формата из архивов Баленсиаги. Он наблюдал за некоторыми презентациями модной одежды основателя Кристобаля Баленсиаги шестидесятых годов и заметил, что всегда было много пустых стульев — мир вдали от сегодняшних забитых скамеек. Да, еще там были пепельницы, чтобы люди могли курить.

Оказалось, что показы от кутюр продолжались непрерывно почти неделю, поэтому клиенты и другие лица могли приходить и уходить в любое удобное для них время.

«Как это удивительно? Я не говорю, что хочу сделать это, чтобы модели гуляли одну неделю. Я просто говорю, что нам даже не нужно быть очень технологичными и футуристическими, чтобы делать что-то другое. Это здесь в архивах. Я только что видел это », — сказал он. «Мода стала таким контрольным списком. И я чувствую, что лично хочу попробовать сделать это по-другому.”

См. Также:

Будет ли индустрия моды восстанавливаться устойчиво после пандемии?

Fashion Weeks Tilt to Coed, Buy-Now Formats

Демна Гвасалия о присвоении, «уродливых» кроссовках и проклятии пре-коллекций

СМОТРЕТЬ: Лучший авторитет в области моды для собак в Instagram запускает линию сумочек

Демна Гвасалия из Баленсиаги говорит об присвоении «уродливых» кроссовок — WWD

Демна Гвасалия любит уродливые кроссовки.Он оптимистично настроен по поводу того, что так много брендов скопировали те, которые он сделал для Balenciaga. Но он полон гнева на мир, который выражает на подиуме Vetements.

Неправильно, неправильно, неправильно. Кажется, что дизайнер так же склонен к неправильному пониманию, как и к созданию тенденций.

В широкомасштабном интервью Гвасалия прояснил ряд неправильных представлений о своем процессе проектирования, признался, что ежедневно читает «Сила настоящего», сформулировал мысли, лежащие в основе нетрадиционного аккаунта Баленсиаги в Instagram, а также проговорился, что у него это было с предварительные коллекции и вечеринки на всю ночь.

Да, и дизайнер, который изначально произвел фурор, опустошая коллекции сезонных тем и повествований, просто составляя списки одежды перед тем, как приступить к новой коллекции, теперь связывает себя со своей кинематографической стороной и стремится рассказывать истории на подиуме.

«Если бы я не шил одежду, я бы, наверное, снимал кино», — сказал он над тарелкой идеально уложенной французской стручковой фасоли в Caviar Kaspia в Париже, его долговязая фигура окутывала просторную черную толстовку Vetements с нашивкой на руку. чтение «Один размер подходит больше всего.«Мы работаем как в кино, одевая этот актерский состав, это сообщество людей из Баленсиаги».

Фактически, его следующий показ Balenciaga во французской столице, запланированный на 3 марта во время Недели моды в Париже, будет первым, на котором будет продемонстрирован выбранный рассказ, посвященный мифической парижанке и ее легендарному стилю.

В то время как дизайнер редко раскрывает тему своего шоу заранее, Гвасалия редко идет стереотипным путем и признается в своей привязанности к более суровым, альтернативным районам французской столицы — и в желании раскрыть эту реальность.

Также редко дизайнер приходит на собеседование настолько хорошо подготовленным и так много задуманного, что он выделил два часа на общение и приветствовал продолжение. Он нацарапал свои тезисы красными чернилами на двух сложенных листах бумаги и дал порваться.

Тема первая: Присвоение.

Гвасалия описывается, а иногда и высмеивается, как видимый пионер присвоения, сначала в Vetements с поло парижских пожарных, футболками DHL и т. П., А позже в Баленсиаге с его синей сумкой для покупок и резиновыми ковриками от Ikea. в одежду.

«Это громкое слово, которое все разбрасывают направо и налево, но на самом деле никто не знает, откуда оно на самом деле и почему. И что это не Демна начал », — сказал Гвасалия о присвоении.

Он признает, что недавно популяризировал подъем очевидных ориентиров потребительской культуры и ссылки на них, но он прослеживает эту практику до французского художника Марселя Дюшана, пионера в использовании найденных предметов и представлении их как произведений искусства. Стеллаж для сушки бутылок, подписанный Дюшаном в 1914 году, считается его первым «Готовым изделием», а его писсуар с автографом под названием «Фонтан» считается одним из самых известных и влиятельных произведений 20-го века.

Огромный поклонник работы и подхода Дюшана, Гвасалия радуется, что термин Readymade перекликается с более поздним изобретением прет-а-порте, создавая мысленную связь между художественной практикой Дюшана и игривыми посылками дизайнеров обычных предметов, обычно взятых из вне области моды, в желанные вещи.

«Я открыл для себя Дюшана, открыв себя как дизайнера, потому что это объясняет мне, как я работаю», — сказал он.

Гвасалия отметил, что Кристобаль Баленсиага аналогичным образом поднял идеи из повседневности и направил их в редкое царство высокой моды.Рыбаки в испанских деревнях вдохновили покойного дизайнера на создание некоторых из самых знаковых образов, в том числе на свободную рубашку, известную под французским названием Vareuse, и шляпу с длинными наклонными полями на спине, которая вызвала сравнение с капюшоном Дарта Вейдера.

«Это была форма бедняков, которую он превратил в икону бренда», — сказал Гвасалия о Vareuse, чью форму он преобразовал в короткие платья в нескольких последних коллекциях Balenciaga. «Я просто хотел указать на то, что присвоение не возникло у меня как модная концепция.Я просто, возможно, модернизировал его так, чтобы это было понятно моему поколению потребителей, с которыми я разговариваю. Потому что мы выросли с одинаковыми ценностями и интересами, и я бы назвал это первым поколением Интернета ».

И сноска о его футболке DHL для Vetements, которую, как известно, смоделировал российский дизайнер Гоша Рубчинский в 2015 году, вызвав водоворот возмущения в основных средствах массовой информации, учитывая ее цену в 300 долларов: ее по-разному высмеивали как анти-модную, мошенническую и подрывная деятельность.

Гвасалия теперь утверждает, что это даже не было строго присвоением. «На самом деле это была просто шутка, — сказал он. «Но обычно я не шучу, когда создаю моду. Я действительно серьезно отношусь к созданию одежды ».

На самом деле, личные истории обычно подчеркивают присвоение Гвасалии — по сути, большая часть его работ в моде. Например, он сделал версию сумки Ikea Frakta для Balenciaga из синей кожи, продаваемой по розничной цене 2145 долларов, из-за приятных воспоминаний о пользовании сумкой для покупок за 1 доллар, когда он был студентом факультета моды в Королевской академии изящных искусств в Антверпене.

Он и другие одноклассники использовали их неукоснительно, потому что они были доступными и достаточно большими, чтобы носить с собой Стокман, на котором ученики представляют свои прототипы своим конструкциям учителям.

«Это прекрасный пример Readymade, но есть еще кое-что, — сказал он. «Мы изменили логотип и сделали его красиво из кожи, поэтому он стоит таких больших денег».

Gvasalia также сделал версию из желтой кожи на Balenciaga, также по личным причинам. Когда он был студентом в Бельгии, он хотел иметь желтую сумку Frakta.«Но вы не смогли, потому что иначе вам пришлось бы украсть его у Ikea. Они его не продают », — сетовал он. «Некоторых дизайнеров вдохновляет взгляд на птиц, поэтому они вышивают их перья, но мой способ дизайна — смотреть на брелок и делать из него сумку. Но очевидно, что он никогда не конкурирует со своим первоисточником ».

Au contraire для множества брендов, вдохновленных дизайном Гвасалии, к его большому огорчению.

«Моя работа присваивается направо и налево», — утверждал он.«И не мое концептуальное присвоение моды, а прямое присвоение продуктов, которые я производю».

Он сказал, что лучшим примером этого является модель Triple S от Balenciaga, которая упала в сентябре 2017 года и которая, как многие считают, породила тенденцию к появлению уродливых «папин» кроссовок.

Это не входило в намерения дизайнера.

«Triple S должен был быть массивными кроссовками», — сказал он, отметив, что многие руководители Balenciaga изначально скептически относились к необычному стилю с его слоеным слоем резиновой подошвы, пятнами цвета и грязным внешним видом.«Это было действительно абсолютно пропорциональное упражнение с обувью, а не какая-то уловка с тем, что было некрасиво или не некрасиво в дизайне обуви.

«Я не причастен к этой уродливой моде. Я никогда не любил уродливые вещи », — подчеркнул он.

На самом деле, Гвасалия любит обувь размером с его толстовку.

«Ненавижу визуально видеть маленькие ступни. Многим парням не нравятся маленькие ножки », — сказал он. «На мой взгляд, обувь большого размера более устойчива и мужественна. Кроме того, я верю, что когда вы создаете новый силуэт, продукт преуспевает.”

Гвасалия широко известна популяризацией новых увеличенных пропорций — до такой степени, что в последние годы плечи и рукава Франкенштейна, свисающие за кончики пальцев, вторглись на подиумы во всех столицах моды, не говоря уже о главных улицах.

«Негабаритный, это моя территория», — сказал он. «Я определенно намерен защищать то, что является моей территорией дизайна».

Большая одежда — часть его личных знаний о моде. Он рос в бедности в Грузии советских времен и носил вещи кузенов, которые были на пять или шесть лет старше его.Для врастания покупалась новая одежда большего размера. Следовательно, Гвасалия подобен рыбе, выловленной из воды, когда он не плавает в своей одежде.

И именно поэтому он чувствует себя как дома в доме, который Кристобаль Баленсиага впервые открыл в 1937 году и руководил им до выхода на пенсию в 1968 году. Среди самых известных дизайнов покойного испано-французского кутюрье, ценимых за его запасные и скульптурные модели, — кокон. пальто, юбка-пузырь и полуприлегающий жакет.

«Он работал в первую очередь над объемами, а не с декором», — сказал Гвасалия, который в одной из ранних коллекций для Balenciaga заменил расклешенную заднюю часть полуприлегающей куртки на черную толстовку.«То, что я нашел в Balenciaga, было для меня своего рода подарком. Я обнаружил, что подход Кристобаля Баленсиаги к объему идеально подходит мне с моим личным вкусом к объему ».

Действительно, хотя некоторые считают его производителем дорогой уличной одежды, Гвасалия гордится тем, что он портной — и в будущем он намерен еще больше разрабатывать эти мускулы.

«Я действительно могу сшить себе куртку за один день своими руками», — сказал он, отдавая должное своему антверпенскому образованию за свои технические навыки и охарактеризовав свои четыре года в Maison Martin Margiela как степень магистра.«Я научился работать с одеждой в трехмерном пространстве. Вот что там произошло, но портняжное дело, ноу-хау и техническая часть пошива одежды всегда были моими первоочередными интересами », — сказал он. «Я далек от того, чтобы быть дизайнером футболок и худи — хотя я люблю эти вещи и ношу их, и это часть моего гардероба — я знаю, как сшить куртку».

Гвасалия также убежден, что успех продукта часто связан с его огранкой.

«Есть большая разница между рубашкой оверсайз и рубашкой оверсайз, которую я делаю.Потому что в этом негабаритном есть исследование отношения. Когда я шью одежду, за продуктом стоит исследование и размышление », — сказал он. «На самом деле это настоящий рецепт успеха продукта для меня. В тот момент, когда этого не будет, я перестану заниматься модой и займусь чем-нибудь другим ».

На данный момент неортодоксальный подход Гвасалии к Balenciaga творит чудеса. Согласно источникам на рынке, Balenciaga, названная одним из самых быстрорастущих брендов французской материнской компании Kering, увеличила продажи более чем вдвое с момента появления дизайнера в конце 2015 года.

В начале этого месяца, сообщая о результатах за год, французская группа раструбила о «звездном» выступлении Баленсиаги и Александра Маккуина, которые приравниваются к «другим домам». (В нем приводятся данные только о продажах и прибылях для брендов Gucci, Saint Laurent и Bottega Veneta. Другие дома также включают Boucheron, Brioni, Pomellato, Ulysse Nardin и Girard-Perregaux.)

Председатель и главный исполнительный директор Kering Франсуа-Анри Пино предсказал, что в этом году объем продаж Balenciaga превысит 1 миллиард евро, что выведет его в высшую лигу моды.Он насчитывает 150 магазинов по всему миру.

Гвасалия не называет себя разрушителем, даже если его методы часто идут вразрез с традициями, а его рекомендации — в основном из Интернета или из того, что он видит в повседневной жизни — далеки от гламура, воплощенного в моде Ричарда Аведона. фотография.

Безусловно, он радостно переворачивает типичные «модные ритуалы», такие как использование единой команды по созданию имиджа. «В моем способе работы с модой больше нет монополии», — пояснил он.«Нет одного кастинг-директора, нет больше одного стилиста, нет одного фотографа, с которым мы должны сотрудничать».

Безусловно, Vetements и Balenciaga несколько раз оказывались в центре внимания моделей; первый бренд критиковали за отсутствие разнообразия в некоторых из его ранних показов; последний в 2017 году обвинил 150 девушек в ожидании в темном подъезде в течение трех часов, чтобы опробовать его на шоу. Баленсиага немедленно принесла извинения и внесла радикальные изменения в процесс отбора, в том числе прекратила отношения со своим тогдашним агентством по подбору ролей.

«К сожалению, мне пришлось усвоить такой урок, потому что у меня не было опыта проведения такого рода крупных шоу с крупными брендами», — сказал Гвасалия. «Я усвоил урок и думаю, что сегодня будет сложно найти более инклюзивный и разнообразный состав, поэтому я горжусь этим».

Дизайнер также применил нетипичный подход к аккаунту Баленсиаги в Instagram, который насчитывает 8,9 миллиона подписчиков и их количество растет. Гвасалия изучил около 80 пользователей Instagram, некоторых стилистов и фотографов — других — настоящих любителей с незначительной аудиторией.

«И никаких влиятельных лиц», — отметил он. «Иногда человек, у которого никогда в жизни не было фотоаппарата, сегодня создает лучшее визуальное изображение, чем очень известный фотограф».

Balenciaga одалживает свою одежду и платит инстаграммерам гонорар за полученные фотографии: белые сапоги, прислоненные к пластиковому стулу для патио; кот, устроившийся в сумочке с логотипом; мужчина, лежащий на земле и улыбающийся, его лицо и конечности казались карликами из-за многослойного пальто.

Несмотря на то, что он не такой бесстрастный, грубый и тревожный, как ленту Vetements, отчет Balenciaga определенно демонстрирует неприукрашенный и необычный взгляд на роскошь.

Гвасалия сказал, что некоторые люди пишут в компанию, спрашивая, не была ли их учетная запись взломана. Не важно. «Это оказалось огромным успехом», — сказал он.

Согласно данным, предоставленным Balenciaga, до того, как к нему присоединился Гвасалия, у его аккаунта в Instagram было 1,2 миллиона подписчиков. Дизайнер представил новую стратегию в мае 2018 года, и в том календарном году размер аудитории упал на 258%.

«Я хотел, чтобы Balenciaga не выглядела как бренд Instagram или корпоративный бренд в моде», — пояснил он.«Я подумал, что он должен быть похож на чужой Instagram, например, на Instagram человека или группы людей. По сути, наш Instagram сегодня — это своего рода сообщество Balenciaga, которое мы создаем, которое визуально представляет мое видение Balenciaga ».

Balenciaga не идентифицирует своих участников и не маркирует их, «потому что это не рекламная платформа. Это визуальное выражение Balenciaga, — пояснил он. «Они просто создают визуально сильный контент. Это мои критерии «.

Дизайнер также идет против течения, отказываясь от пре-коллекций на Balenciaga, начиная с показа осенью 2019 года, который состоится позже на этой неделе.

«Три месяца на сбор? Все знают, что это проблема. Люди выгорают, креативщики сходят с ума, а мерчандайзеры не знают, что им продавать. В нашей отрасли происходит большая неразбериха, и я один из немногих, кто говорит об этом », — сказал он. «Я понял, что не могу продолжать это делать, потому что это как-то почти неуважительно по отношению к творческому процессу и к тем, кто хочет превратить идею в заслуживающий доверия продукт».

Гвасалия предлагает Balenciaga выпускать две большие коллекции в год: одна сочетает в себе зиму и весну, а другая — лето и осень, в большей степени в соответствии с погодными условиями, образом жизни и покупательскими привычками.(Раньше Гвасалия создавал подиумную коллекцию, которая послужила вдохновением для следующей предварительной коллекции.)

«Идея сезонов сегодня очень теоретическая, — отметил он. «На весну у меня есть просьбы сделать шубы».

Гвасалия сказал, что новый подход сократит количество отходов и покажет, что «идеи могут быть долговечными», при этом удовлетворяя потребности розничных торговцев в нескольких поставках. Предложение весны 2020 года, уже разработанное, будет представлено покупателям во время предвесеннего / курортного рынка в мае и июне.

«Новый, более устойчивый способ работы для меня — это не только, знаете ли, отказ от токсичных газов и т. Д., Но и отказ от выдвижения идей, которые иногда бывают очень хорошими», — сказал он. «Я не знаю, понимают ли люди, что для того, чтобы придумать идею, нужно много усилий».

Точно так же он также заявил, что «более рационально проводить два показа в год и объединять женские и мужские представления в рамках одного видения», как это сделал Баленсиага с прошлой осенней недели моды в Париже.

«Для меня роскошная мода будущего — это инклюзивность, и гендер также является частью этого», — сказал он.

По мнению Гвасалии, традиционные представления о роскошной моде устарели.

«Раньше роскошь была настолько эксклюзивной, что продавала мечту людям, которые могли себе это позволить, и другим, кто не мог себе позволить, чтобы о ней можно было мечтать», — сказал он. «Для меня мода должна быть инклюзивной и больше не может быть эксклюзивной, чтобы выжить. Он больше не продает мечту, а продает людям личность ».

По оценке Гвасалии, люди тяготеют к модному бренду не только из-за внешнего вида, который он им дает, но и из-за ценностей, которые он поддерживает и продвигает: он хочет, чтобы Баленсиага был вовлечен в социальную жизнь, и он хочет использовать «одежду как инструмент общения».”

«Моя настоящая цель в Balenciaga — создать современный люксовый бренд, который будет инклюзивным, устойчивым, вовлеченным и авангардным, потому что это заложено в его ДНК», — сказал он.

Первый социальный проект Гвасалии был осуществлен совместно с Мировой продовольственной программой. Для своей осенней коллекции 2018 года он сделал бейсболки, футболки, толстовки и поясные сумки с логотипом WFP. Баленсиага пожертвовал 10 процентов продаж этих товаров организации, крупнейшей группе гуманитарной помощи, борющейся с голодом в мире.Недавно он выпустил капсульную коллекцию для Farfetch, которая выступала за сохранение видов.

«Мы должны участвовать как люксовый бренд», — сказал он. «Мы живем в мире прозрачности».

Его приверженности принципам устойчивого развития нет, потому что это корпоративный диктат компании Kering, которая недавно была названа второй самой устойчивой компанией в мире во всех отраслях по рейтингу Corporate Knights Global 100 Index. (Датская бионаучная фирма Chr. Hansen возглавила список.)

«Я считаю убийственным не быть в этом убежденным», — сказал он.«У нынешнего поколения другое мышление. Мы все еще можем это изменить. На данный момент я настроен крайне оптимистично ».

Гвасалия связывает изменения в своих методах работы с изменениями в своей личной жизни и результатом «самоисследования и самопознания» посредством многократного чтения книги Экхарта Толле «Сила настоящего», а также сеансов с терапевтом.

«Я нашел любовь и нашел дом», — сказал он, последнее намекает на его переезд в швейцарскую сельскую местность, когда Vetements переместила свою штаб-квартиру в Цюрих из Парижа в 2017 году.«Это придало мне уверенности. Я больше верю в то, что делаю ».

Благодаря книге самопомощи, которую он читает каждый день, он «научился быть счастливым и любить себя». Теперь он воздерживается от алкоголя — получая острые ощущения, надевая дурацкие прототипы Balenciaga и Vetements в продуктовые магазины в швейцарских деревнях — и теперь придерживается вегетарианской диеты.

«Я чувствую себя хорошо», — сказал он. «С тех пор, как я переехал туда, мое видение стало намного более ясным для меня лично, я не знаю почему».

Там он также научился прекращать подавлять своего внутреннего Джеймса Кэмерона.Его последние два шоу Vetements могут похвастаться осязаемыми и мощными сюжетными линиями. Мероприятие в июле прошлого года, организованное под мостом с моделями, топающими по банкетным столам, исследовало болезненные воспоминания о гражданской войне в Грузии угрожающим, но в конечном итоге воодушевляющим образом; в то время как во время мужских шоу в январе прошлого года он углубился в опасности Интернета и даркнета, включая потерю личной жизни.

«Моя работа — мой лучший инструмент, чтобы выразить то, что внутри меня», — сказал он.

«Для меня важно рассказывать истории, не обязательно рассказывая их устно.Я понимаю, что подавлял это в себе. Может быть, я боялся этого, недостаточно уверен в себе, может быть, много слушал других людей », — размышлял он.

«В этом разница сейчас и причина, по которой я больше не работаю так много над планом сбора — вы знаете списки футболок, пальто, курток — но больше с созданием этой идентичности и истории, в которой всегда будет маленькое черное платье, всегда будут сексуальные приталенные брюки для женщины или мужчины. Вы знаете, это часть моего словарного запаса, что я не думаю, что он когда-либо изменится, если честно.Может быть, появятся новые дополнения, вроде, я не знаю, какие-нибудь странные гетры или что-то в этом роде ».

В его планы на будущее входит добавление к ассортименту Balenciaga большего количества классических товаров «с меньшим изюминкой моды», таких как «красивый, красивый кашемировый пуловер» — вещи, которые мог бы носить даже его отец, чтобы сделать бренд более инклюзивным. «Я хочу представить новые категории, которые я еще не сделал, я бы сказал, что они являются частью роскошного гардероба», — рассказал он. «И я буду больше заниматься пошивом одежды и изучать вечернюю одежду в Balenciaga, потому что это моя платформа для изучения категории моды, которой я никогда не занимаюсь [в Vetements], которой я очень взволнован, и что я думаю, что у меня так много инновации, чтобы привнести в это дело.”

Несмотря на то, что Гвасалия настойчиво использует свои творческие методы, планирует темы и места проведения шоу даже на годы вперед, он не относится к себе — или моде — слишком серьезно. И хотя его шоу Vetements обычно источают настойчивый, сердитый вид, который в последнее время усилился из-за его склонности к закрытию лица (из-за потребности в уединении в век всевидящего Интернета), он сказал, что теперь подходит к моде с позитивной точки зрения.

«Я думаю, что раньше я чувствовал себя так же, как многие художники и модельеры — нужно быть в депрессии, чтобы быть креативным», — сказал он.«Но я понимаю, что это не лучшая формула. Вы можете быть намного более творческими, когда свободны в своем уме и на самом деле, когда вы понимаете, что делаете », — сказал он. «Мы просто говорим о моде, и, в конце концов, она не должна быть такой мрачной».

На самом деле Гвасалия настаивает, что он не против чего-либо. «Я никогда не был», — сказал он. «Я был настроен против того, чтобы люди говорили мне, что делать. Я всегда был против этого.

Демна Гвасалия о Balenciaga, Haute Couture и почему он остается в Цюрихе

Я спрашиваю его, как, по его мнению, изменилась его работа после переезда в Швейцарию.«Я избавился от той неуверенности, которая была у меня раньше, от необходимости что-то доказывать. Я только начал слушать », — говорит он. «Я всегда думал:« О, ты не можешь быть таким эгоистом; вам нужно работать для других — для своего бренда, для своей команды. Но, может быть, я старею и понимаю, что связь с самим собой неизбежна, чтобы стать лучшим дизайнером. Сейчас я другой дизайнер, чем был пять лет назад. Я больше не на темной стороне мира «.

Это, по его словам, причина, по которой он решил, что должен покинуть Vetements.Этот лейбл задумывался как проект беспокойного, взволнованного молодого человека — это было источником его актуальности и привлекательности, — и он больше не чувствовал себя беспокойным, беспокойным молодым человеком. «Когда я начал это, я был зол и хотел выразить себя», — говорит он. «Я назвал это Vetements — я не называл это своим именем — потому что я видел это как проект в моем , став дизайнером». Успех застал его врасплох. «Я никогда не верил, что буду делать что-то такое, что в этой жестокой и безжалостной индустрии вызвало бы такую ​​реакцию — если бы я понял это, я бы сделал это намного раньше», — говорит он.«Но я начал бренд в период, когда через Интернет гнев молодежи снова стал актуальным». Теперь он более опытен и менее гневен, и, по его мнению, можно было либо направить Vetements в совершенно ином, более серьезном направлении — дизайнер-гуляет-в-лесу, либо позволить кому-то другому руководить. бренд на его голодном, юношеском курсе. «Я понял, что, как и в любом другом проекте, у Vetements есть крайний срок для меня и моего выражения», — объясняет он. «Архивы и ДНК бренда обширны и полны идей и продуктов, с которыми мне больше не нужно ассоциировать себя.Я изменился с тех пор, как начал, и мода в целом изменилась, и Vetements может вести свою собственную историю без моей поддержки ». С тех пор он сосредоточился на Balenciaga.

«Демна сохранила характерный творческий подход, который дом культивировал на протяжении всего своего существования, основанный на наблюдении за женским телом, экспериментировании, строгости и новаторстве», — говорит Франсуа-Анри Пино, председатель и генеральный директор группы роскоши Kering. , которой принадлежит Balenciaga. Называя подход Гвасалии «радикальным» в духе основателя дома, Пино говорит, что он был впечатлен внимательным подходом дизайнера и прагматичным руководителем бизнеса.«Поскольку он старается создавать одежду, которую люди действительно хотят носить, он познакомился с новым поколением клиентов, которые более открыты для смешивания и экспериментов», — говорит он. Ставка — авантюра — оказалась удачной. В прошлом году объем продаж Balenciaga превысил миллиард долларов, увеличившись более чем вдвое с того момента, когда к власти пришел Gvasalia, и он добавил около 70 новых магазинов. Такие продукты, как массивные кроссовки Triple S и рубашка с широким воротником и длинными рукавами, каким-то образом сумели стать одновременно инди, анти-модными продуктами и мировыми бестселлерами; На долю миллениалов приходится 70 процентов текущих продаж Balenciaga.В эпоху более быстрых циклов и все более мгновенной доставки бренд сосредоточился на ускорении своих каналов сбыта, однако последние продукты затмили даже старые резервы.

Во время нашего разговора Гвасалия сообщает, что Balenciaga возобновит свою линию высокой моды, бездействующую после ухода ее основателя на пенсию.
«Для меня мода — это превыше всех тенденций», — говорит он. «Это выражение красоты в высшей эстетике»

Постоянный рост популярности тем более впечатляет, учитывая открытость текущего расписания Гвасалии.Сегодня он работает три дня в неделю на Balenciaga, а остальное время посвящает своим занятиям: ходит на концерты, осматривает художественные выставки, вышивает для развлечения, делает покупки на ближайшем мегамаркете. («В Швейцарии, где все закрывается после 18:00, это большая роскошь — иметь возможность пойти и купить морковку в воскресенье днем», — говорит он.) «На днях я был на приеме у остеопата. искривлены и потрескались во многих направлениях, и во время этого у меня было так много идей! » Гвасалия говорит мне.«Так работает мой разум».

Интервью: Демна Гвасалия устанавливает рекорд прямо

В новом интервью для WWD Демна Гвасалия не оставляет камня на камне. Дизайнер Balenciaga и Vetements сильно расстроил индустрию моды с тех пор, как в 2014 году представил свою первую коллекцию последнего бренда. Его легкомысленное отношение к СМИ и поп-культуре заложило основу для новой эры индустрии роскошной моды для верховой езды.Но за это пришлось заплатить, его уникальный взгляд на одежду и одежду прет-а-порте вызвали столько же критики и отвращения, сколько полюбили зрители. Теперь грузинский дизайнер хочет внести ясность, начав обсуждать свои непонятые «уродливые» кроссовки и методологии дизайна.

Что касается присвоения, Гвасалия не новичок — его знаменитые футболки DHL, спортивные штаны Champion, синие сумки для покупок IKEA и использование графики с большим количеством логотипов вызвали дискуссию о печально известном взгляде дизайнера на потребительскую культуру:

«Это громкое слово, которое все разбрасывают направо и налево, но никто не знает, откуда оно на самом деле и почему.И что это не Демна начал это … Я открыл для себя [Марселя] Дюшана, открыв себя в некотором роде как [] дизайнер, потому что это объясняет мне, как я работаю ».

Углубляясь в глубины, художник повторяет печально известного Дюшана 20, ^-го, -го века, который с иронией взял нормативные потребительские товары и сумел превратить их в вызывающие споры произведения искусства. Это тот, кто в равной степени повлиял на покойного Кристобаля Баленсиага и даже на таких, как Вирджил Абло, удобно применив их к культуре портняжной моды и высокой моды.

«Я просто хотел отметить, что ассигнования не начинались со мной как модная концепция. Я просто, возможно, модернизировал его так, чтобы это было понятно моему поколению потребителей, с которыми я разговариваю. Потому что мы выросли с одинаковыми ценностями и интересами, и я бы назвал это первым поколением Интернета ».

Далее, рассказывая о своих вирусных футболках DHL для Vetements и даже о создании «поддельной» одежды для своего южнокорейского поп-апа 2016 года, который привлек внимание монолита азиатской поп-культуры G-Dragon, Гвасалия отмечает: «На самом деле это была просто шутка … но я обычно не шучу, когда занимаюсь модой.Я действительно серьезно отношусь к созданию одежды ». Нет сомнений в том, что методы спорного дизайнера распространились по отрасли — бренды не просто присваивают его методологию, а прямо копируют: «Моя работа присваивается направо и налево … и не мое концептуальное присвоение моды, а прямое присвоение продуктов, которые Я продюсирую.

Продолжая тему ставшей культовой Triple S от Balenciaga, обуви, ставшей трендом, которая привела к нынешнему большому и уродливому акценту на рынке «папы»:

«Triple S должны были быть массивными кроссовками… это было действительно абсолютно пропорциональное упражнение обуви, а не какая-то уловка с тем, что было некрасиво или не некрасиво в модной обуви.Я не принадлежу к этой уродливой моде. На самом деле мне никогда не нравились уродливые вещи. Ненавижу маленькие ножки визуально. Многим парням не нравятся маленькие ступни. На мой взгляд, обувь большого размера более устойчива и мужественна. Кроме того, я считаю, что когда вы создаете новый силуэт, продукт преуспевает ».

Во многих смыслах Triple S имитирует и продолжает его общую модную идеологию, окружающую царство негабаритных, что бесспорно поместило его на карту роскошной моды еще в 2014 году. Независимо от того, что вы думаете о дизайнере, Демна Гвасалия за очень короткое время сделал для себя одно из самых многообещающих имен в истории моды.

Чтобы узнать больше о моде, посмотрите изнутри на совместную вечеринку по запуску Вирджила Абло и Evian.

Демна Гвасалия из Balenciaga о будущем индустрии моды

Фото: Кристофер Андерсон / Magnum для New York Magazine

Демна Гвасалия является креативным директором Balenciaga с 2015 года — первый человек из бывшего Советского Союза, добившийся такого успеха в моде, и всего лишь второй крупный дизайнер из этой части мира за столетие.Это была Валентина Николаевна Санина Шлее, нью-йоркский кутюрье, известный просто как Валентина, которая в период с 1928 по 1957 год создавала одежду удивительной оригинальности.

Один родился в Киеве в 1899 году, бежал во время революции; другой родился 82 года спустя в Сухуми, на берегу Черного моря, где его семья пережила гражданскую войну в Грузии в начале 90-х и в конце концов поселилась в Германии. То, что разделяет жизни этих двух людей — и объясняет огромную пропасть между ними — это, конечно же, тоталитаризм.Он разбил амбиции поколений писателей, художников, мыслителей и, предположительно, дизайнеров как в СССР, так и в странах Восточного блока.

Демна Гвасалия / Баленсиага

Креативный директор: Balenciaga

Присоединился: 2015 г. Владелец: Kering

Выручка: Приблиз. $ 1,2 млрд в 2019 году

Ранее: Главный дизайнер Vetements (2014–1919)

Гвасалия показал, сначала с Vetements, лейблом, который он основал в 2014 году, и более амбициозно с Баленсиагой, что выход из репрессивного государства не был творческим тупиком — что опыт страха, изоляции, пропаганды, тайной полиции и плохого одежда была таким же ценным правом по рождению, как и любое другое на Западе, и, возможно, более актуальной, учитывая все происходящее.И он доказал, что даже такие великие дома, как Баленсиага, не должны зависеть в своем выживании от ценностей и чувств Запада, что они могут выходить на улицу для творческого самовыражения и действительно процветать. С тех пор, как Гвасалия присоединился к 83-летней французской компании, годовые продажи выросли более чем вдвое и достигли 1 миллиарда долларов.

Его одежда передает ощущение контроля и разреженности, иногда доходящей до крайностей, с формованными костюмами и стероидными пуховиками. Они не пытаются звонить в обычные колокола стремления.Кажется, шоу созданы для того, чтобы сбить вас с толку. Настоящая вещь или подделка? Действие весеннего шоу 2020 года проходило в современном правительственном зале, полностью построенном, с моделями, одетыми в демократические силовые костюмы. Было ли шоу тревожным, потому что оно, казалось, нормализовало банальную униформу власти и, следовательно, саму власть? Коллега так подумал: «Отвратительно — без надежды». Или это было немного похоже на политический мем, смешно, но не совсем смешно? Затем, в марте, незадолго до изоляции, Гвасалия пригласил нас обратно в то же место, теперь фактически затемненное из-за глубокой темной пропасти в центре.За исключением того, что это была выдумка или двойная выдумка, потому что пропасть оказалась неглубокой лужей бензина, похожей на воду, а повествование — антиутопией. Как я узнал из статьи Маши Гессен в 2018 году, манипулирование своей способностью воспринимать реальность, создание того, что эксперты по кибербезопасности называют «медийным миражом», — это тактика российских троллей и пропагандистов. Но дело в том, что Гвасалия контактирует с аудиторией способом, который уникально отличается от остальной индустрии.

Показ Balenciaga осень 2020 года в Париже, 27 февраля 2020 года.Фото: Валерио Меццанотти / The New York Times / Redux / ВАЛЕРИО МЕЦЗАНОТТИ / Нью-Йорк

Три года назад Гвасалия переехал в Швейцарию, и именно там я застал его в середине мая, укрывшись вместе со своим мужем, известным музыкантом и композитором Лоиком Гомесом, в их сельском доме недалеко от Цюриха. До пандемии он раз в месяц ездил на поезде до Баленсиага в Париже. Он теплый, смеющийся и чрезвычайно вежливый. Он говорит на семи языках, имеет ученую степень по экономике и дизайну одежды, ему 39 лет.

Еще до того, как пандемия разразилась, он попросил свою творческую команду представить, как может выглядеть мода в 2030 году. Вообразить своего рода модную машину времени. Что тогда нужно миру? Почему бы не сделать это сейчас? Гвасалия сказал, что он выбрал год в обозримом будущем, потому что наш собственный ускоренный период изменений подкрепляет веру в воображаемое. «Мы все еще можем подключиться к нему», — сказал он. «Одной из самых важных вещей для нас [в команде] была идея сокращения, потому что это также то, с чем мы сталкиваемся сейчас из-за пандемии.Неужели нам нужно так много продуктов? »

Действительно, сокращение бюджета в результате резкого падения доходов заставило дизайнеров повсюду быть ловкими. Гвасалия поставил перед собой задачу создать всю коллекцию из экологически чистых тканей — впервые в доме и в эпоху шелковых бомбазинов и зибелинов времен Кристобаля Баленсиаги. «Никто не заметит большой разницы, но она просто другая», — сказал он мне.

Он также размышлял о различных методах передачи своего видения, а именно о «шоу.«Или шоу пойдут по пути дорогого старого бомбазина и зибелина даже после того, как снова будет безопасно собираться? «Это не всегда должно быть однообразным, показ всегда во время Недели моды. У вас есть 200 человек, которые приглашены на шоу, и 80 000 человек смотрят его онлайн. И все эти усилия и затраты на создание этого огромного сета и 20 минут — это самое длинное шоу, в котором я когда-либо участвовал ».

Он засмеялся. «Уже совсем 2010 год. Он не соответствует всей идее о будущем». Он сказал, что цифровая технология — это один из вариантов, но «я думаю, что мы также можем создавать больше экспериментальных событий, где … это что-то, что происходит в течение более длительного периода, поэтому инвестиции в сценографию действительно имеют смысл.И мероприятие не обязательно должно происходить только в Париже ».

Я спросил его, видел ли он замечательные фильмы 1950-х и 60-х годов о показах модной одежды Баленсиаги, которые проводились в доме. Обычно они проводились в течение нескольких дней для международных покупателей, посещающих коллекции, а также для его преданной клиентуры. У него было: «Они длились весь день, и клиенты просто заходили!» (Он планирует вернуть высокую моду в Balenciaga. Его первая коллекция была запланирована на июль, но из-за COVID она была отложена до следующего года.)

В ходе моих разговоров с дизайнерами в последние несколько месяцев я часто чувствовал, что, несмотря на их желание воспользоваться этой новой энергией и, возможно, снова сдвинуть иглу моды, что-то стоит на их пути.

Я избавился от страхов. В творческом плане это мне очень помогло — я перестал бояться того, что подумают люди, что они скажут. Я стал более верен себе.

Гвасалия утверждал: «Дело не в том, что люди не хотят покупать, но они думают об этом и исследуют больше, прежде чем они это сделают.Вот почему инновации в творчестве важны как никогда. Но, конечно, что мешает, так это бизнесу. А бизнес основан только на деньгах. Креативщикам очень трудно противостоять этому и оставаться на ногах. Я бы сказал, что это битва каждый день.

«Если бы я дал возможность мерчендайзеру [в Balenciaga] делать то, что они хотят, в эстетическом видении не было бы Демны вообще. Потому что они подумали бы: Мы знаем, что хорошо продавалось в Китае, мы знаем, что хорошо продавалось в Америке в прошлом сезоне и в предыдущем сезоне, и нам просто нужно сделать то же самое, но в другом цвете. Они думают, что это работает так, но проблема в том, что покупатель намного умнее этого. И они становятся умнее, и я думаю, что это не остановится ».

Когда я разговаривал с Гвасалией в июне, протесты, вызванные убийством Джорджа Флойда, распространились на другие части земного шара. В то же время индустрия моды, по крайней мере в США, со всех сторон выдавала обвинения в своей роли в проявлении и продвижении расовых предубеждений. Гвасалия также подвергался критике в прошлом за отсутствие расово разнообразных составов в Vetements и Balenciaga, хотя в последние годы он работал над тем, чтобы исправить это.«Расизм — проблема повсюду. Это должно измениться », — сказал он мне. «Я не думаю, что люксовый бренд через пять или десять лет сможет существовать без этой ценностной поддержки. Это действительно было бы самоубийством ».

Но Гвасалия также пробился к принятию. Разговаривая с ним, я наконец понял, насколько действительно сложно привнести незападноевропейское выражение в мир моды и заставить его придерживаться . Это настолько редко, что такое случалось ровно один раз за последние 50 лет — когда японские дизайнеры принесли свои радикальные методы в Париж.Конечно, многие работы Гвасалии были созданы под влиянием Мартина Маржела (когда-то он работал над брендом MM), но сегодня это не проявляется.

Когда я снова разговаривал с Гвасалией в июле, я спросил его об этом видимом изменении в Balenciaga за последний год или около того. Отчасти меня мотивировали призывы к большему разнообразию, и я подумал, что его ответ может помочь открыть путь начинающему дизайнеру в Китае, России или США. Потому что, хотя творческое видение имеет решающее значение, это только один фактор.

«Заставить людей слушать вас сложно, — сказал он.«То, как они общаются, лингвистически, но иногда и то, как вы выражаете себя, может быть воспринято как грубость». Также нужны деньги. «В России только вершина пирамиды может позволить себе отправиться на Запад, потому что для получения визы нужно показать доход».

Гвасалия рассказал о работе, проделанной им над проблемой идентичности, как в личном, так и в художественном плане. («Могу вам сказать, я обсуждаю это со своим психиатром каждую неделю».) Я снова спросил его о разнице в Balenciaga — что привело к этой чудесной, пугающей удаленности в мире? «Я избавился от страхов.В творческом плане это мне очень помогло — я перестал бояться того, что подумают люди, что они скажут. Я стал более верен себе ».

* Версия этой статьи опубликована в журнале New York Magazine от 31 августа 2020 г. Подпишитесь сейчас!

Увидеть все

Демна Гвасалия о подлинности, иронии и сопротивлении | Люди

ПАРИЖ, Франция — Подлинность — это нечто очень личное, трудно определить, что она означает в целом.Я думаю об этом сейчас, когда так много информации, распространяемой в Интернете, имеет отношение к цифрам. Поиск того, что нравится большинству людей, большую часть времени. На мой взгляд, подлинность может заключаться в ткани, которую вы выбираете для создания парки: военная парка аутентична из выстиранного хлопка цвета хаки. Если вы сделаете это из денима, это не аутентично. Подлинность — это возвращение к исходному архетипу. Каждый предмет одежды, который я делаю, основан на одежде, которая уже существует; Ничего нового не придумываю. Ну, не считая леггинсов, которые превратились в туфлю, которую я недавно сделал в Balenciaga и назвал «pantashoe».Но обычно я использую термин «подлинность» для описания чего-то, что я могу связать с чем-то из моего прошлого опыта. Возьмите траншею: когда я думаю об этой одежде, у меня в голове возникает только один образ — это Мерил Стрип из фильма восьмидесятых, стоящая на Манхэттенском мосту.

В январе 2017 года я устроил показ мод Vetements, основанный на архетипах одежды; это шоу стало для меня откровением. Многие люди, вернее, многие модники, с которыми я потом разговаривал, думали, что это слишком просто.Недостаточно моды. И это несмотря на то, что в коллекцию вошли сорок пять различных концепций дизайна, например, свадебное платье или спортивный костюм. В большинстве коллекций у вас есть одна концепция — например, в этом сезоне это концепция «Греция», а вся коллекция посвящена греческим богиням. У меня было сорок пять, а модницам все было просто. Они посчитали это простым, потому что мои тренчи были бежевыми, или потому, что модель в джинсах и рубашке напоминала им соседку. Для меня в этом была вся цель шоу.Потом мне пришлось все объяснять. Речь шла совсем не о нормкоре, это было очень концептуально. Тренч был дополнен платьем, которое вы также можете носить, но вы должны надеть его, чтобы знать это. Но все смотрели шоу через свои телефоны, так как они могли сказать, о чем на самом деле была коллекция?

В моде мы говорим о «ДНК», и обычно это ассоциируется с продуктом: подумайте, например, о твидовых костюмах Chanel. В моде это подлинность; всякий раз, когда другой бренд делает твидовый костюм, вы ссылаетесь на Chanel.Но сегодня времена другие, поэтому речь идет больше о подходе или креативном послании, чем о конкретном продукте. Vetements известен своей иронией или сомнением, и я думаю, что это то, что останется ассоциироваться с брендом. Быть зеркалом культуры. Несколько лет назад меня цитировали: «Это уродливо, поэтому нам это нравится», и с тех пор люди думают, что я в уродстве. Но это заблуждение; Я никогда не собирался ставить безобразие на пьедестал. Но опять же, может быть, что-то, что я люблю, потому что оно старое, грязное и с пятнами на спине, что другие люди сочтут уродливым.Для меня это больше похоже на то, чтобы найти что-то прекрасное в том, что другие люди считают уродливым. В любом случае, кто решает, что некрасиво, а что красиво?

Ирония заставляет вас улыбаться или смеяться, но она также может быть довольно болезненной, потому что задает вопросы. С иронией можно задавать деликатные вопросы, но между иронией и сарказмом есть тонкая грань, поэтому я должен быть осторожен, чтобы не переступить через нее. Для своего первого мужского показа в Balenciaga я сделала сумку на основе классической сумки Ikea.Это было иронично, но также достоверно. Я использовал синюю сумку Ikea в течение четырех лет, будучи студентом в Антверпене, из-за ее размера и цены. У пятидесяти процентов всех студентов была одна и та же сумка по одним и тем же причинам. Когда я делал это в Balenciaga, я переработал кожу, которая была на складе компании из предыдущих коллекций, и закончил ее как предмет роскоши. Я имел в виду это отчасти как иронический жест: взять что-то действительно дешевое и перенести это в сферу роскоши. Но он тоже подлинный, и поэтому его уже разлетел по всему Интернету.Люди могут относиться друг к другу.

Vetements вызывает массу откликов — по-видимому, делать рваную толстовку с капюшоном все еще провокационно. Хотя мне это вполне нравится; это придает смысл тому, что мы делаем. Первые полтора года меня сильно засыпали: я давал интервью за интервью. «Что вы хотите сказать тем, чем занимаетесь?» Такие слова, как «подрывной», «анти» и «Марджела» постоянно повторялись. Это было немного хардкорно. Раньше я готовился; что я скажу после спектакля, что я отвечу, если меня спросят о кастинге? Однако у меня это никогда не сработало — это просто меня напрягало.Я не умею действовать, я должен быть спонтанным — как бы я себя ни чувствовал в этот день. Так я чувствую себя больше всего «собой». Я никогда не смогу быть дизайнером, который готовится с одним пиаром, а затем подтверждает интервью с помощью другого. Так что теперь я больше не готовлюсь, и в результате иногда я перечитываю то, что сказал в интервью, и мне кажется, что это звучит ужасно. Но я также знаю, что это всего лишь мое отражение в тот конкретный момент. Мои интервью очень эклектичны, и мне это нравится.

Я никогда не планировал, что Vetements будет аутсайдером, но я действительно думаю, что система моды считает нас не совсем подходящими.Решения, которые мы принимаем, потому что они проще или дешевле, отрасль, кажется, воспринимает как антипозицию. Но на самом деле мы ничем не отличаемся от других; у нас остались салоны, продаем одежду покупателям и работаем в тех же параметрах. Однако у нас больше свободы — если вы бренд с пятилетней историей, делать ошибки и признавать их намного проще. Если вы живете в большом доме, рисковать намного сложнее. Фактически, то, что могло бы считаться риском, например, в Balenciaga, мой брат, моя команда и я никогда даже не подумали бы в таких терминах.Для нас это было бы нормально.

Когда дело доходит до такого бренда, как Balenciaga, я должен много думать о его идентичности. Можно сказать, что подлинная Balenciaga была бы компанией во времена Кристобаля Баленсиаги, но частью моей задачи, когда я начинал в компании, было выяснить, что на самом деле означает ДНК, и извлечь из нее то, что я мог бы использовать сегодня в современный способ. Я пытаюсь понять, что такое Balenciaga «подлинно» и как мне воссоздать это совершенно по-новому.Я думаю, что важно обращать внимание на то, что изначально означало бренд, иначе вы просто наживаетесь на его прошлом. Для меня это неправильно. Balenciaga — это старый дом высокой моды, и я должен уважать это как новый дизайнер. Такое прошлое имеет значение, особенно в Париже, который, в конце концов, все еще является столицей этого вымышленного мира моды. В Balenciaga я работаю в рамках установленных правил, с наследием и ценностями бренда, которые я должен учитывать. Когда я начинал, я провел сезон в архивах, пытаясь понять Кристобаля Баленсиага и того, для кого он создан.Если новый дизайнер этого не делает, я не вижу смысла работать в уже построенном доме — почему бы вместо этого не начать что-то новое?

Клиент Balenciaga и Vetements очень хорошо осведомлен: они знают о брендах и даже о том, когда появляются новые продукты. Для меня довольно удивительно и увлекательно то, как много они знают и заботятся. Если бы я не занимался модой, не думаю, что когда-либо тратил бы на это столько времени. Для клиента Vetements все решает отношение, ну знаете, гранж и жирные волосы.Это все еще немного под землей. У Balenciaga совершенно другой взгляд на концептуальный дизайн с точки зрения конструкции, формы, объема. Ношение любого бренда — тоже социальный сигнал: он говорит о том, что вы принадлежите к правильной модной клике. В любой период истории моды всегда есть несколько брендов, которые лучше всего отражают время, бренды, которые знающие люди считают, что они должны носить. В девяностые это были Хельмут Ланг и Маржела, а теперь это так. Вы носите свои Vetements или Balenciaga с обувью Acne и солнцезащитными очками Céline, и это все — вот как они работают в их модных умах.На самом деле это забавно, поскольку я одеваю и клиентов Vetements, и Balenciaga, моя клиентская база как «Демна Гвасалия» намного больше, чем у любого из этих брендов. Я тоже стал своего рода брендом.

Чтобы быть подлинным, нужно уметь отличать товары одного бренда от другого. Он должен быть уникальным. Опознаваемый. Логотипы — это самый простой способ обозначить что-либо, даже немного ленивый. Вначале мы много делали в Vetements, и многие из этих продуктов до сих пор пользуются спросом, поэтому мы продолжаем их производить.Я экспериментировал с почти бессовестной идеей брендинга, и это действительно сработало. Это способ общения, очень адаптированный к эпохе Интернета: вы можете сразу увидеть, откуда взята одежда, если на ней есть логотип. У него есть визуальная непосредственность, которую легко инстаграммировать. В Balenciaga я использовал логотипы почти для обозначения новой эры бренда; это как штамп, удостоверяющий, что предмет одежды является предметом «Balenciaga by Demna Gvasalia». Когда я разрабатываю изделие, моей последней мыслью всегда было: «Нужен ли здесь логотип?» В общем, мы делаем логотипы все реже и реже — мне это уже надоело и мне уже скучно.Мне очень нравится рассказывать истории сегодня. Я знаю, что это старый способ работы в моде, но поскольку я всегда сосредотачивался на категориях гардероба, продукты, которые я делаю, сосуществуют, но не обязательно взаимодействуют друг с другом. Работа с историей могла бы объединить все элементы в коллекцию, а это для меня неизведанная территория. Я буду работать с реальными персонажами, реальными людьми, которые вдохновляют меня на создание той или иной коллекции.

Я думаю об опасности распродажи каждый день. Рынок не насытить.Сегодня так легко попасть в ловушку распродажи, особенно когда бизнес успешен, а продукт пользуется спросом. Когда что-то становится популярным, покупатели хотят получать от этого больше и готовы вкладывать больший бюджет в ваш бренд, чтобы получать от него больше прибыли. Но вы слишком легко доходите до перенасыщения: вы производите слишком много толстовок и футболок, и вскоре люди перестают их хотеть, и они поступают в продажу. В Vetements нам приходилось много раз сталкиваться с подобными ситуациями, и мы только сейчас начинаем понимать, как разрабатывать стратегии и управлять ими в будущем.Мы сокращаем предложение: это очень простая модель рыночной экономики. Когда покупатели говорят: «Мы хотим дать вам больше денег», вы говорите «нет». Но это самое сложное для компании, новой или старой. Никто не хочет отказываться от денег. Многие бренды разрушают себя, потому что не могут сказать «нет». Слава богу, у меня было четыре года экономического образования, поэтому я всегда уравновешиваю риски. Вы должны верить в свою долгосрочную стратегию, даже если она приведет к потере денег в краткосрочной перспективе. Чтобы сопротивляться, нужна выносливость.

Эта статья была сокращена и отредактирована для публикации. Впервые он появился в поступившем в продажу новом номере «Вестого».

Статьи по теме :

Скрытые связи между Кристобалем Баленсиагой и Демной Гвасалией

Демна Гвасалия раскрывает план Vetements по разрушению системы моды

На самом деле, по словам Демны Гвасалии, у Vetements все хорошо

ФОТО: ДЖОННИ ДЮФОРТ.DEMNA GVASALIA. ФОТО ПРЕДОСТАВЛЕНЫ BALENCIAGA.

Highsnobiety опубликовал в четверг статью, в которой утверждалось, что бренд роскошной уличной одежды Vetements, созданный дизайнером Демной Гвасалией, находится в упадке как с точки зрения продаж, так и с точки зрения популярности. Несколько анонимных источников, в число которых, согласно Highsnobiety , входили «покупатели из розничных продавцов, продающих бренд, бывший сотрудник Vetements и торговый партнер из роскошного универмага, который носит этот лейбл», похоже, предполагают, что бренд изо всех сил пытается сохранить динамику. он приобрел в 2015 году после дебюта своей чрезвычайно успешной коллекции весна / лето ’16.

Однако Гурам Гвасалия, генеральный директор Vetements и младший брат Демны, направил заявление на номер WWD , опровергая это утверждение, отметив, что независимая компания на самом деле очень хорошо работает на рынке — даже демонстрируя рост более чем на 50 процентов по сравнению с предыдущий год. Он написал: «К разочарованию всех ненавистников, мы хотели бы заявить, что Vetements находится в самом сильном творческом и финансовом состоянии, которое когда-либо было».

Старейшина Гвасалия, который также является креативным директором французского дома моды Balenciaga, ответил на статью в Instagram Vetements.Он написал: «Vetements не поддерживает подражательскую журналистику, основанную на лжи и сплетнях. Сегодня моя команда в Vetements — самая сильная из когда-либо существовавших ». Он продолжает: «Мода — это не шумиха, не бесполезные сплетни или оппортунистическая псевдожурналистика, мода — это одежда.