Содержание
Работы художника Е. Яблонской
| Страна: | Украина |
| Родилась: | 28 августа 1918 г. |
| Умерла: | 25 марта 2009 г. |
Елена Яблонская — живописец, график, иллюстратор детских книг, родная сестра известной украинской удожницы Татьяны Яблонской (картины «Утро», «Хлеб»). Титулов у неё много и все заслуженные. Елена была прекрасной художницей, но всю жизнь оставалась в тени свой известной сестры, Татьяны.
Семья Яблонских — особое явление. Поколения художников, соперничество талантов, признание на высшем уровне. В их семье любовь к прекрасному привыкли передавать с помощью красок. Привил эту любовь с помощью красок и кистей ещё отец семейства. Он стал для детей первым и главным учителем. Так что стоит начать с детства…
История страны серьёзно отразилась на судьбе родителей Елены. Отец, сын священника, известный смоленский живописец и график Нил Александрович Яблонский, родился в Вязьме.
Вместе с передовой молодёжью он выступал за освобождение, за прогресс. За участие в студенческих волнениях 1905 года Нила Яблонского даже исключили из Петербургской духовной академии. Как и все разночинцы, воспитанные на Белинском и Добролюбове, отец душой приветствовал революцию до тех пор пока она не произошла. Но, увидев рабоче-крестьянское лицо Октябрьской революции, отец её не принял.
Закончив историко-филологический факультет Петербургского университета, работал в Витебске, затем переехал в Смоленск и устроился преподавателем литературы и словесности в Смоленскую общественную гимназию. В 1916 году женился на преподавательнице французского языка Вере Варгасовой. С рождением детей Вера Георгиевна целиком отдалась их воспитанию и обучению.
Отец Елены был одним из организаторов и преподавателей Смоленского отделения Пролеткульта, учителем художников К.Г. Дорохова и М.Т. Хазанова, участником первых смоленских выставок картин и прикладного искуства, с 1922 года — хранителем картинной галереи в Смоленском музее.
В тяжёлое послереволюционное время он собирал картины в брошенных поместьях, передавал их в галерею, писал научные статьи. Отец с детства мечтал быть художником, считался очень одарённым, но эта профессия в его окружении считалась абсолютно несерьёзной. К тому же ему не хватало решимости целиком отдаться любимой живописи — на хлеб он зарабатывал, преподавая историю и литературу в смоленской гимназии.
В первые годы после революции 1917 года отец Елены принял решение продолжить художественное образование и переехал в Москву учиться во ВХУТЕМАСе, где учился у А. Е. Архипова. «…когда у него с моей мамой, Верой Георгиевной, было уже трое детей, решил ехать в Москву поступать в училище живописи и ваяния. Мой брат Дима только родился, мне было три года, Тане — пять. Маме же пришлось нас растить и зарабатывать на хлеб насущный, потому что папа, став студентом, не мог помогать. Мама шила шляпы из каракуля, продавала на базаре, к ней также ходили учиться французскому языку. Мать была из семьи привилегированных учителей: ее отец был инспектором народных училищ, получил звание, равнозначное генеральскому, заслужил дворянский чин.
Но мама никогда не хвасталась дворянством, выполняла практически любую работу. Дом был сырой и старый, крыша протекала, и мы, все трое, наконец, заболели воспалением легких. Испуганная мама вызвала отца из Москвы. Учёбу пришлось бросить…».
Отец стал зарабатывать тем, что рисовал портреты людей с фотографий. Много народу тогда погибло или пропало, и близкие просили Нила Александровича сделать портрет. Люди у него получались живые, похожие, и в этом деле Елена помогала отцу. «Иногда получалось превосходно. Меня поразил случай, когда папа рисовал портрет мужчины, от которого осталась единственная фотография — он был снят в гробу. Но сын умершего был очень на него похож. И папа с фотографии и живой натуры создал чрезвычайный портрет-характер».
Оба они, и отец, и мать, были образованными людьми. Они не хотели отдавать детей в советскую школу, опасаясь коммунистического влияния, и потому серьёзно занимались их домашним образованием. После революции семья была в большой материальной нужде, но в доме Яблонской всегда царила творческая атмосфера, дети много читали, интересовались историей.
Благодаря домашней подготовке Татьяна аттестовалась и пошла сразу в 7-й класс, Елена — в 5-й.
Так и не смирившись с итогами революции, Нил Яблонский с женой и тремя детьми решил покинуть родину. Дедушка Татьяны Ниловны по материнской линии работал инспектором народных училищ Смоленской и Тверской губерний, а дедушка по отцовской линии происходил из дворян Великого Княжества Литовского. Семье Яблонских пришлось бежать из родного Смоленска туда, где их никто не знал.
Елене тогда было всего 10 лет. В 1928 Яблонские переехали в Одессу, в 1930 — в Каменец-Подольск, ближе к границе для возможной эмиграции. Но попытки выехать по морю, через Одессу, и перейти западную границу в районе Каменца-Подольского провалились.
Старшая из сестёр, Татьяна, на всю жизнь запомнила эпизод, когда семья, собрав вещи на телегу, отправилась в лес ночью. Но контрабандисты, которые пообещали помочь пересечь границу, не пришли в назначенное время. И после тревожной ночи семья была вынуждена вернуться домой.
Трудно и представить, что пережили родители, ведь если бы кто-нибудь донёс о неудачной попытке побега, это намерение мог бы стоить семье не только свободы, но и жизней! Во избежание доносов от лиц, участвовавших в несостоявшихся выездах, Яблонские переехали в Луганск. Долгие годы сёстры старались не оглашать историю, как в итоге их семья оказалась в Украине.
Собственную мечту о свободном творчестве Нил Александрович Яблонский сумел привить всем своим детям. Сестра Елены, Татьяна Яблонская, сколько себя помнила, всегда на падающую звезду загадывала одно и то же желание: «Хочу стать хорошим художником!». С самого раннего возраста каждый день все дети шли рисовать. Рисовали углём (отец сам готовил) на обратной стороне обоев. Рисовали друг друга, соседей. Сёстры вспоминали, что и новогодние игрушки в семье всегда делались вручную. «Эта традиция родом из маминого детства, когда родители вместе со своими двумя дочками и сыном клеили ёлочные украшения», — вспоминает дочь Татьяны, Гаяне.
— «При большевиках в конце декабря родители плотно завешивали окна одеялами, чтобы никто ни в какую щёлочку не увидел у них ёлку и зажжённые на ней свечи. Но всё-таки Новый год семья праздновала. Как и Рождество, Пасху».
В Одессе, у моря, их дом был похож на мини-школу искусств, директором которой был отец. Каждое утро он звал: «Дети, идите рисовать!», и Елена, Дмитрий и Татьяна всё бросали и бежали домой. Нил Александрович воспитывал в детях не только любовь к прекрасному, но и его ощущение, восприятие, осмысление. В домашней мастерской дети рисовали натюрморты, природу, друг друга. Елена Ниловна говорила, что отец советовал сначала притрусить бумагу грязными руками, чтобы создать пространство, а потом с помощью угля и ластика «вытягивать» рисунок из бумаги. Нил Александрович объяснял «не так, как учили в школе»: поставить два карандаша, измерить угол, сделать акцент на игре света и тени. Он учил не «изображать» на бумаге рисунок, а переносить его со стола на бумагу, создавать живое на бумаге.
«Если ты рисуешь свеклу, то она должна быть свежей, сочной, чтобы, глядя на рисунок, можно было ощутить её вкус», — объяснял отец. А когда рисовали самовар, то отец бывало подойдет к рисунку, посмотрит внимательно, а потом скажет: «Что это ты так плохо прикрепила ручку, она же сейчас отпадёт. А ну быстрее переделывай, чтобы было видно, из чего он сделан».
«Отец нас целенаправленно с детства готовил в художники, — вспоминала Елена Яблонская. — Он не учил нас прагматичному ремеслу, приёмам или способам, зато развивал наши чувства — чувство пространства, чувство материальности, чувство радости, чувство сопереживания, чтобы мы могли отразить художественный характер изображаемого, чтобы человек, например, был похож не только конструктивно, так сказать , а по внутренней сути. Вспоминаю такой случай: в школе мы с сестрой рисовали галерею ударников обучения. Отец мне говорит: „Ну что ты за нос нарисовала? Там же совсем другой нос, потому что другой характер“. И тогда я стала лепить нос, тренироваться, чтобы получился именно тот характерный нос.
Методика отца помогает мне особенно теперь, когда зрение ухудшается, но знатоки утверждают, что в моих последних „портретах природы“ эмоциональное чувство цвета не тускнеет, от них веет свежестью-молодостью».
«С отцом они гуляли по городу, а дома по памяти переносили на бумагу то, что запомнилось: красивые здания, людей… — рассказывает дочь Елены, Наталья Волобуева. — Тогда (в конце 1920-х — начале 1930-х годов) в семье считали Лену более способной к изобразительному искусству. Но в институте Таня стала опережать сестру благодаря большей настойчивости, целеустремленности. Татьяна даже получала Сталинскую стипендию. Будучи студентками, они зарабатывали, оформляя наглядную агитацию для советских праздников 1 мая и 7 ноября. Мама изредка покупала модные, красивые вещи. Татьяна была более практичной и зачастую бранила сестру за лишние, с её точки зрения, траты».
В 16 лет, благодаря родительской подготовке, Елена Ниловна поступила в Киевский художественный институт (ныне НАОМА — Национальная академия изобразительного искусства и архитектуры) на живописное отделение.
Рисунок, выполненный на вступительных экзаменах, привлёк внимание своим академическим мастерством. Елена, так же как и её сестра Татьяна, училась у Фёдора Кричевского, а также у Петра Ивановича Котова, К. Елева, А. Шовкуненко.
Студенческие годы запомнились прекрасным периодом свободы (сёстры жили в общежитии, зарабатывали сами, принимая участие в художествненном оформлении майских и ноябрьских праздников), интересными встречами, новогодними балами. Елена прекрасно танцевала. В те годы студенты сами украшали здание художественного института, праздники запоминались на всю жизнь.
Именно в период студенчества Елена Ниловна впервые столкнулась с непониманием, в определённой степени — неприятием своего творчества. Дипломная работа Яблонской в Киевском художественном институте называлась «Купання дітей в Дніпрі». Елена Ниловна потратила много сил на эту работу. Рисовала детей, плескавшихся в воде и радовавшихся солнечному дню. Когда она принесла сдавать картину, услышала: «Так не бывает! Нет „простых детей“, есть пионеры и за ними должен присматривать вожатый».
Елена Ниловна переделала картину, но какая-то грустная она вышла — не свободная, не весёлая… За работу получила четвёрку.
Перед самой войной сёстры вышли замуж: Елена — за Евгения Волобуева, а Татьяна — за Сергея Отрощенко. Оба парня учились на художников. Елена познакомилась со своим будущим мужем — талантливым живописцем, прекрасным человеком — во время учёбы. В 1940 году его призвали в армию, Елена пошла его провожать и по дороге они расписались в районном ЗАГСе. Вместе они прожили 64 года.
Когда началась война, Татьяна была на сносях, и Елена в последнюю минуту втайне села вместе с сестрой в поезд, который повез сестёр в Саратов (на эвакуацию из Киева были жёсткие ограничения). В Саратове жила тётя Варя, известный женский врач, к ней и поехали. У Татьяны родилась дочка Елена, через год тётя Варя умерла и сёстры попали в село Норки, где прожили до освобождения Киева.
В 1944 году сёстры вернулись в Киев. Жили тогда в коммунальной квартире на улице Ленина. В эти две маленькие комнатки съезжались после войны все родственники, приехал и муж Евгений, и какое-то время молодые жили в общей кухне, за ширмой.
Война закончилась, пришло время отстраивать разрушенное.
Вернувшись, Елена снова окунается в живопись — едет с группой художников на Донбасс, где как раз восстанавливали домну. Гудели машины, валил дым, повсюду грязь, пепел. Проезжая по разрушенному Донбассу, Яблонская жадно высматривала хотя бы «кусочек» чего-то радостного, выискивала надежду. Но все было тёмным, серым и хмурым. Она искала желанную радость и таки нашла место, где уже реставрировали домну и молодые девушки в белых платочках о чём-то беседовали друг с другом, шутили, смеялись. Елена начала делать первые зарисовки. Их заметил руководитель группы и посоветовал написать картину. Та работа называлась «Відбудова домни» и была представлена в Москве на первой послевоенной выставке. «Все картины на той выставке были такие хмурые и серые, — делится воспоминаниями Елена Ниловна, — что моя сразу же бросалась в глаза — светлая, весёлая, преисполненная радости и тепла». Как сказал знаменитый Пластов: «Все мертвецов тянут, а у Яблонской — радость, оптимизм».
Ровесницы эпохи, обе сестры писали светлое социалистическое настоящее. Но как виртуозно они это делали! За полотно «Хлеб» Татьяне дали Сталинскую премию. На неё художница купила деревнную моторную лодку, на которой с удовольствием гоняла.
Сёстры всегда стремились быть непохожими — друг на друга и вообще ни на кого. Елена не любила, когда её пытались сравнивать с сестрой, в одном из интервью дочь упоминала, что у мамы «своя неповторимая живопись. Мама в связи с этим всегда цитирует одного коллегу, который высказался о её работах так: „Думок немах, фчлософчщ немах, але х гарний настрчй. Спасибч вам за це“».
Сёстры очень любили друг друга. Могли часами разговаривать на различные темы, однако собственные работы обсуждали мало. В творчестве были, пожалуй, соперницами, считает дочь: «Конечно, обменивались комплиментами по поводу своих картин, но при этом живого участия не чувствовалось. Мама никогда не завидовала Татьяне. Говорила, что у неё два „звания“: жена Евгения Волобуева и сестра Татьяны Яблонской».
«Звістка про нагороду» — картина, изменившая жизнь художницы. Это была тоже радостная картина: парень на мотоцикле приехал на поле, где выращивают свеклу, размахивает газетой с известием о награждении девушек за самый большой урожай. Девушки бегут ему навстречу. Солнечные лучи поблёскивают на платочках, поле, свекле. И снова Елене Ниловне говорят: «Картина „неправильная“». Художница написала так, как «нужно»: приезжает черная «Волга», из неё выходят бригадир, председатель колхоза, в чёрных костюмах, галстуках, жмут девушкам руку и поздравляют. Но картина вышла слишком презентабельная и невесёлая. Единственной радостью было солнышко на платочках и свекле. Муж, увидев работу, заметил, что «она вся блестит, а так не должно быть», взял и приглушил все эти лучики… После этого случая муж сказал: «Лучше иллюстрируй книги, у тебя это хорошо получается».
Яблонская стала создавать рисунки к книгам в издательстве «Радуга». Хотела дать детям радость, тем более что свои подрастали. Она много рисовала своих детей, в книгах изображены и сын Женя, и дочь Наталка, и дочь сестры, Оля.
Её живое непосредственное восприятие мира, ясные краски, неожиданные композиции нравились детям, были понятны и любимы.
Елена стала признанным графиком. За 20 лет проиллюстрировала сотни детских книг. Целое поколение помнит «Читаночку», «Катрусю», «Малышам-крепышам», «Кую, кую чобiток», «Дед Мазай и зайцы», «Малятам-соколятам», «Я малий собi гуцулик», «Барвиста книжка», «Загадки», «Хитрий лис фарбує лiс», «За лiсом за пралiсом золота дiжа сходить», «Ластiвка з Лужицi» и многие, многие другие — именно они сделали Елену выдающимся иллюстратором детской книги. На этих иллюстрациях выросло не одно поколение девчонок и мальчишек
Параллельно Елена Ниловна вела педагогическую деятельность — учила графиков и скульпторов. Преподавала увлечённо, интересно, ученики по сей день вспоминают свою учительницу.
«А сейчас у юных другие соблазны. У меня подрастают четыре правнука, один из них, очень чувствительный мальчик, сказал, например: „Берёзка вся увешана золотыми монетками“. Немного повернутся, и сразу сверкают.
Собрался писать эту берёзку, принёс акварель и бумагу. Но пошёл дождь, и желание впоследствии пропало. Потом он сказал: „Зима расцвела белыми цветами“. Ему захотелось писать зиму. Она такая радостная, чистая, красивая. Но опять что-то помешало… А теперь увлёкся компьютером. Я спрашиваю дочь: „Данилко рисует?“. „Нет, возится с компьютером“. Интереснее ему это. Очень грустно и жалко, потому что обещал быть хорошим художником. Может, одумается ещё. Только сердцем, а не компьютером можно воссоздать живую радость, чтобы она, как зелёный лист, удерживала на себе каплю росы и солнечного зайчика».
В сплошном окружении творцов (сестра, племянницы, муж, дети) она постоянно доказывала собственную состоятельность. С начала 1970-х Елена Ниловна Яблонская снова начинает писать, посвятив себя станковой живописи. Её изобразительный талант, не до конца раскрывшийся в иллюстрациях, будто вырывается на свободу. Картины появляются на многих выставках, попадают в художественные музеи страны, частные коллекции.
А в 88 лет она круто развернула мольберт и начала писать светлые пейзажи — без единой человеческой фигуры.
«Нужно пройти весь профессионализм, все эти круги, для того, чтобы потом от этого отказаться. Мы должны похвалить старость, если она даёт такие результаты!» — сказала в одном из интервью её дочь. — «Представляете, мама писала картины до 89 лет!». Пока не отказали глаза…
«Не вижу вас. Чуть-чуть только контуры намечаются. Плохо вижу. Поэтому художником быть не могу. И стало мне жить скучно. И ноги отказали. Сижу я всё время и скучаю».
Всё, чем всю жизнь занималась Елена Яблонская — делалось с огромной любовью, радостью и оптимизмом. Было ли это преподавание, живописные произведения, детские книги, воспитание детей, а позднее и внучек. В каждое дело вкладывалась душа. Вся, без остатка…
Умерла 25 марта 2009 года в Киеве, похоронена на Байковом кладбище.
© Кира Кононович
Татьяна Яблонская — хроники ХХ века
Татьяна Яблонская Народный художник СССР (1982), лауреат двух Сталинских премий второй степени (1950, 1951) и Государственной премии СССР (1979) родилась в Смоленске в семье художника, графика и преподавателя словесности Н.
А. Яблонского в 1917 году. Не смотря на сложные годы репрессий и войны, которые ей удалось пережить, художница обладала неиссякаемым жизнелюбием и оптимизмом, которые позволяли ей сохранять силы и желание писать даже при самых сложных обстоятельствах. Ее энергия всегда била ключом, она могла написать картину за два дня в весьма преклонном возрасте, когда ей уже было за восемьдесят.
Татьяна мечтала о своей будущей профессии еще начиная со школы. Она рассказывала, что всякий раз, когда видела на небе падающую звезду, то загадывала одно лишь желание — «быть хорошей художницей». Хотя она была наделена и другими талантами, в том числе даром рассказчика.
Татьяна Яблонская была довольно прямолинейной и могла не сдерживаться в высказываниях. Художница отказалась сотрудничать с «органами» еще во время учебы в художественном институте. Она была старостой курса и когда ее вызывали и расспрашивали о других студентах, Яблонская отвечала, что ничего не знает и не может ни о ком рассказать ничего особенного.
«Училась же я в институте в самые жуткие времена — поступила в 1935 году, — вспоминала художница. — На каждом курсе и, наверное, в каждой комнате общежития был сексот (секретный сотрудник). И недостаточно осторожных и откровенных „брали“ — то одного, то другого. И никакой реакции на курсе! Обо всем говорят, а о нем, забранном, — ни слова, ни намека, никакого любопытства. Упал. Убит. „Ряды, сомкнись!“ Как ни в чем не бывало. И жили, и работали по-прежнему, весело, с энтузиазмом».
Качеством, которое помогало Яблонской выживать и в трудные военные годы, когда приходилось браться за любую работу, в том числе сельскохозяйственную, и во времена несправедливой критики советских цензоров, было жизнелюбие. «Мама была жизнерадостным человеком, — вспоминала дочь художницы Гаянэ Атаян. — У нее был характер победителя. Радость в ней была сильнее других эмоций. Отсюда — картина „Хлеб“, или то же „Утро“».
Вот как Татьяна Ниловна описывала в 1950 году замысел своей следующей картины: «Весна, сквер, сверкающее солнце и масса разных детишек.
Много-много. Высыпали. Такая жажда жизни. Как трава весной из каждой щелки лезет. Грудные, побольше, разные и удивительно симпатичные. Возятся в песке. И тени на земле. И птицы чирикают. Все живет, все хочет жить. Мне эта тема представляется очень значительной, жизнеутверждающей и нужной. Представляете? По-моему, она не будет смотреться лишь мелкой бытовой сценкой. Активность жизни. Неудержимость. И радость жизни. Все должны быть проникнуты радостью жизни. Живучесть. Недавно видела какой-то косогор. А на нем в разные стороны лезут какие-то кустики. Все лезут, все растут, все хотят жить».
Яблонская щедро делилась радостью с окружающими. У нее дома проходили семейные праздники. Художница участвовала в домашних новогодних представлениях, играла и Деда Мороза, и волшебницу. Собирались у Яблонской дома и студенты — обсуждали за чаепитием сложные моменты, дискутировали.
В то же время в ее мастерской всегда царил идеальный порядок. По воспоминаниям Тиберия Сильваши, который был учеником Яблонской в Киевском Художественном Институте, обстановка в ней существенно отличалась от обстановки в других институтских мастерских: там никогда не было «художественного беспорядка».
Татьяна Ниловна стремилась к гармонии во всем, в том числе и на холсте. Сильваши рассказывал: «Она говорила, живопись должна быть такой, что если мысленно проведешь рукой по поверхности холста, она не должна наткнуться ни на одно препятствие, ни на один угол или шероховатость. На ее холстах это есть. Они идеально гармонизированы и уложены на одной плоскости. Это колоссальное умение».
Художница была чрезвычайно строга в оценке собственной работы. Она могла делать сотни эскизов одной картины, пока не находила ту самую композицию, которая соответствовала бы ее замыслу. Если учесть, что при этом она была скора на расправу, то могла проткнуть в порыве досады неудачный, по ее мнению, холст. Яблонская даже сжигала уже готовые работы: этой судьбы едва удалось избежать знаменитой картине «Утро» — художница сочла его «анти-живописным». Но, к счастью, поддалась уговорам окружающих ее пощадить.
Татьяна Ниловна чутко реагировала на нужды окружающих, и если кому-то требовалась ее помощь, она старалась сделать все от нее зависящее.
В 1950-х годах она была депутатом Верховного Совета и выполняла простые просьбы простых людей: могла помочь и шифер достать, и ребенка в детский сад устроить. А на заседаниях Совета тоже продолжала писать: делала зарисовки сидящих перед ней депутатов.
Дочь Гаяне подтверждала, что в живописи Яблонская не ориентировалась на востребованность сюжетов у действующей власти: «Мама всегда оставалась собой, никогда не была конъюнктурщицей: все ее работы, написанные в стиле соцреализма, вдохновлены жизнью, реальными впечатлениями, они искренние — потому больше, чем просто советская живопись».
Потребность творить была для художницы такой же жизненно важной, как возможность дышать. Когда после инсульта в 1999 году она не могла больше писать правой рукой, то начала учиться работать левой. Татьяна Ниловна находила вдохновение в повседневных вещах: ежедневно меняющемся пейзаже за окном, скромных букетах полевых цветов или оставленной после завтрака на столе посуде. Она просила не трогать и не переставлять случайно расставленные чашки, поскольку считала, что если их компоновать нарочно, то получится уже совсем другая картинка.
«У меня только тогда появляется желание писать, когда я вдруг почувствую, как природа или интерьер, какой-либо объект будто покрывается какой-то невидимой поэтичной прозрачной поволокой… Разливается какое-то волшебное поэтическое состояние. Появляется та самая „неуловимая мечта“. Лучше слова не придумаешь. Надо быстрее писать, как можно дольше удержать в себе эту „неуловимую мечту“. Не отпускать, пока она хоть немного не будет выражена. Если хотя бы намек на нее удастся схватить, он уже будет драгоценный», — писала художница.
Ее жизнелюбие нисколько не угасло с ограничениями, которые принесла с собой болезнь. Этот вызов она принимала для открытия новых возможностей: «Теперь я пришла „на круги своя“, — писала она. — Чувствую, что я полностью свободна в творчестве. Пишу из окон и поблизости от своего дома. Это „сужение горизонта“ напротив его расширило для меня — открыло красоту и поэзию там, где я их раньше не видела. У каждого из нас есть свое окно, в которое смотрит Природа».
Яблонская писала пастелью практически до последнего вздоха: работа «Колокольчики» написана в предпоследний день ее жизни.
Сейчас здесь ничего особенного
Автор
Сара Генн
Письма
Уважаемый художник,
Я всегда думал, что это только моя проблема. Каждый раз, когда кто-то — друг, арт-дилер или член семьи — хотел осмотреть мою студию, я чувствовал, что должен извиниться и сказать им: «Сейчас здесь ничего особенного. Возвращайся позже.»
Девушка с сачком для бабочек, 1959
Татьяна Яблонская (1917-2005)
Однажды, несколько лет назад, я заглянула к пожилой художнице, которая живет неподалеку. У дверей своей студии она предупредила меня, что «сейчас здесь ничего особенного».
Я все равно настоял на том, чтобы осмотреть ее студию. Каждый квадратный дюйм этого места был наполнен ее искусством. Холсты в десять глубин были прислонены к стенам. Пастели в несколько стопок толщиной в фут лежали на больших столах. Я начал подозревать, что мой «синдром ничего особенного» (СЗЗ) может быть универсальным заболеванием. Мне стало интересно, что может лежать в основе этого обмана.
В течение некоторого времени я заметил, что только очень бедные художники полностью довольны своей работой. Я также заметил, что большинству тех, кто трудится над качеством, не хватает даже скромного количества радости после создания. Будучи перфекционистами и оптимистами, лучшие художники фантазируют о том, что их работа может стать лучше. Кажется признаком компетентности, что эти люди часто прячут свои таланты под кустом. В стране истинно хорошего существует заманчивая иллюзия, что действительно хорошее будет создано «позже».
Хлеб, 1949
Холст, масло
370 x 201 см
Татьяна Яблонская
Люди, конечно, запрограммированы на создание вещей.
Но, как широко отмечали более умные ученые мужи, чем я, люди глубоко испорчены своей некомпетентностью и неадекватностью. На этом принципе существуют школы, университеты и колледжи. Людям широко говорят, что нет другого лекарства, кроме как стать студентом и продолжать попытки. Вот в чем суть: станции наших попыток представляют не только интерес, они являются окнами нашей жизненной силы, нашей личности и становятся воротами нашего прогресса. Совет: будьте сильными, открывайтесь, впускайте незваных гостей — на это стоит обратить внимание.
Неотъемлемой чертой художника также является потребность плыть в открытом море и уйти от студийного наследия. Интуитивно, хотя мы можем любить наши студии, мы также подозреваем их. Преимущество странствующего художника в том, что он действительно пустой сосуд, по крайней мере, с самого начала. Только что девственный, с одним оптимизмом и без придирчивой истории «здесь немного» — у тебя чистый холст, свежий грифель, чистый лист, и ничего не остается, кроме как заполнить его.
Утро, 1954
Татьяна Яблонская
С уважением,
Роберт
PS: «Надежда вечно рождается в человеческой груди». (Александр Поуп)
Эзотерика: В 1493 году, когда Христофор Колумб впервые прибыл на Малые Антильские острова, он назвал этот остров Верджин-Горда, потому что он выглядел как большая женщина. Мне сказали, что это может быть фантазией того, кто долго был в море. Мне также сказали, что многое из того, что мы думаем, что знаем и во что верим, также является фантазией. Так что, если остров может быть женщиной, я могу быть паршивой, недостойной художницей, которой особо нечего показать. Или я могу быть приличным, плодовитым и доступным. Хитрость заключается в том, чтобы верить в последнее, но при этом оставаться недовольным. Даже Колумб был недоволен: когда он высадился здесь, он не видел будущего в кокосах.
Первоначально это письмо было опубликовано 16 марта 2007 года как «Здесь ничего особенного» .
С каждой буквой внизу этой страницы указан художник. Премиальные списки исполнителей — это средство связи с подписчиками исполнителей через их работы. Доходы от каждого листинга идут на производство Ключей художника.
«Надеюсь, пока дышу». (Цицерон)
Делиться.
Твиттер
Фейсбук
Google+
Пинтерест
Тамблер
Эл. адрес
Распечатать
Раскройте свой творческий потенциал: рисуйте, пишите и гуляйте по Мексике
с 17 октября 2022 г. по 23 октября 2022 г.
ОБСЛУЖИВАНИЕ СВОЕГО ДОЛЖНОГО ЯРУКА: PAINT, WRITE & WALK в Мексике
17-23 октября, 2022
Сан -Мигель де Алленд
ПИТАНА ПИТАНА — Amit Janco: Artist Artair. Labyrinth Designer, основатель Heartshops и Retreat on Your Feet (Творчество и прогулочные ретриты)
Присоединяйтесь к этому 7-дневному путешествию через самовыражение, чтобы дать волю своему скрытому творчеству, с кистью в руке и открытостью в твое сердце.
Приглашаем и нехудожников! Каждый день вы будете вставать, чтобы рисовать; да, ты будешь рисовать на ногах , и двигаться – тем самым активируя мозг, тело и ВСЕ чувства. Не нужно приходить с планом; наблюдайте, как цвета и мазки оживают; и наблюдайте, как раскрываются магия и тайны, когда вы каждый день заново здороваетесь со своим квадратиком бумаги. Наши номера и студия находятся в очаровательном бывшем борделе, всего в двух шагах от исторического центра Сан-Мигеля с его садами, мощеными улочками и чудесной колониальной архитектурой. Вдохновение изобилует!
Подробности на https://amitjanco.com/
Sunrise Over the Farm #2
оригинальная пастель 15 x 15 дюймов
Mary Denning
Интерес Мэри к рисованию пастелью начался еще в ее годы в колледже Уитворт в Спокане, штат Вашингтон, где она специализировалась на искусстве и начальном образовании. Хотя она работала акварелью и маслом, а также каллиграфией, ее интерес постоянно обращался в первую очередь к пастели из-за потенциала среды для сияния, ярких цветов и гармонии, достигаемой при объединении света и тени.
Поделиться.
Твиттер
Фейсбук
Google+
Пинтерест
Тамблер
Эл. адрес
Распечатать
угол-левый
Оригинальная картина маслом Природа пейзаж на открытом воздухе Живопись мастихином Восход солнца настенное искусство Подарок женщине Подарок мужчине Подарок ей Мелкое искусство
Картины, 19,6 Ш x 27,5 В x 0,6 Г в
600 $
Принты от 95 $
Гирлянда
Картины, 23,6 Вт X 19,7 H x 0,6 D в
$ 2 380
Отпечатки от 80
Зимняя сказка
, 23,6 Вт X 19,7 ч x 0,6 D в
$ 2,380
PRENTTS от $ 800005
$ 2,380
. #003
Картины, 11,7 Вт X 16,5 H x 0 D в
$ 660
Отпечатки $ 50
ДНК 4 #003
, 11,7 W x 16,5 H x 0 D в
$ 6609505
08.
DNA 4 #002
Картины, 11,7 Ш x 16,5 В x 0 Г в
$ 660
Отпечатки от $ 50
Tristino
Картин, 11,7 Вт X 16,5 H x 0 D в
$ 465
Отпечатки $ 50
Horizon #1 (Black Holes) 9000
. 19,7 H x 0 D в
$ 760
Отпечатки от 45 долларов США
ДНК 6 #003
, 11,7 Вт X 16,5 H x 0 D в
$ 580
Припечатки от 50
#002
. 11,7 Ш x 16,5 В x 0 Г в
$ 660
Отпечатки от $ 50
Горизонт событий № 2 (серия Черной дыры)
, 19,7 Вт X 19,7 H x 0 D в
$ 760
Отпечатки $ 50 0005
Geometrism #003
.
W x 16,5 H x 0 D в
$ 480
Отпечатки от $ 50
ДНК 3 #001
, 11,7 Вт X 16,5 H x 0 D в
$ 710
Отпечатки от 50,5
GEOMETRISM $ 710
. Картины, 11,7 Ш x 16,5 В x 0 Г в
$ 480
Отпечатки от $ 50
ДНК 6 #001
Картин, 11,7 Вт X 16,5 H x 0 D в
$ 580
Отпечатки от 69
DNA 4 #0019 9000
. x 0 D в
$ 660
Отпечатки от $ 50
ДНК 6 #004
, 11,7 Вт X 16,5 H x 0 D в
$ 710
Отпечатки $ 500005
DNA 5 #0011105
. Ш x 16,5 В x 0 Г
580 $
Отпечатки от $ 50
Геометризм #002
Картин, 11,7 Вт X 16,5 H x 0 D в
$ 580
Отпечатки от 50,7
ДНК 5 #002
Картинки, 11,7 W x 16.
5 H. 0 D.
, 11,7 W x 16.5 h x 0 D.
, 11,7 W x 16.5 h x 0 D.
$ 580
Отпечатки от $ 50
Ottimisino
Картин, 11,7 Вт X 16,5 H x 0 D в
$ 446
Отпечатки от 50
$
DNA 1 # 001
Картины, 11,7 W x 16. x x 16. x 16. x x 16. x 16. x 16. x 16.
660 долл. США
Отпечатки от 50 долл. США
CHIACCHERONE
Paintings, 11.7 W x 16.5 H x 0 D in
$465
Prints from $50
STANCHINO
Paintings, 11.7 W x 16.5 H x 0 D in
$465
Prints from $50
Divelttino
Картин, 11,7 Вт X 16,5 H x 0 D в
$ 465
Отпечатки от 50
$
Donna #001
Картин, 11,7 W x 16,5 H x 0 D
$ 530
. СИНЬОРИНЕЛЛО
картины, 11,7 Вт X 16,5 H x 0 D в
$ 465
Отпечатки от $ 50
Donna #003
, 11,7 Вт X 16,5 H x 0 D в
$ 530
Прин. 3 #005
картины, 11,7 Вт X 16,5 H x 0 D в
$ 710
Отпечатки от $ 50
ДНК 5 #003
, 11,7 W x 16,5 H x 0 D в
$ 580959
. 50 долларов США
DNA 1 #002
Картины, 11,7 Ш x 16,5 В x 0 Г в
$ 580
Отпечатки от 50
долл. США
ДНК 3 #004
, 11,7 Вт X 16,5 H x 0 D в
$ 710
Отпечатки от $ 69
DNA 2 #003
. x 0 D в
$ 580
Отпечатки от 50,7
Sognatore
, 11,7 Вт X 16,5 H x 0 D в
$ 465
Отпечатки от 50 000
DNA 6 #005 9000
. В x 0 Г в
580 $
Отпечатки от $ 50
ДНК 2 #002
Картин, 11,7 Вт X 16,5 H x 0 D в
$ 580
Отпечатки от 50,7
ДНК 3 #003
Картин
$ 710
Отпечатки от $ 50
ДНК 2 #001
Картин, 11,7 Вт X 16,5 H x 0 D в
$ 580
Отпечатки от 50
$
innamoratino
. in
465 $
Отпечатки от 50 $
ДНК 3 #002
Картины, 11,7 Вт X 16,5 H x 0 D в
$ 660
Отпечатки от 50
ДНК 6 #002
, 11,7 Вт x 16,5 ч. 0 DNA
55595551108
59555511108
555511108
555511108
55511108
555505 7108
5955.
.
Отпечатки от $ 50
Capricciosino
Картин, 11,7 W x 16,5 H x 0 D в
$ 465
Отпечатки от 50
Capetta
, 11,7 W x 16.5 H x 0 D in 9000
105
010101010101010105010101010101010101010101010 10.
0101108
108
108
108
108
108
0101108
08
. от $50
Горизонт событий #3 (Серия черных дыр)
Картины, 19,7 Ш x 19,7 В x 0 Г
760 $
Репродукции от 50 $
Слава Украине! Остановить войну!
картин, 30 Вт x 40 H x 0,2 D в
$ 250
Отпечатки от 150 долларов
Масляная живопись Sea Sunset
, 31,5 Вт x 23,1 H x 0,1 D в
$ 555
Прин.
Leave a Reply