Содержание
Интервью с Машей Федоровой, главным редактором российского Vogue
МОДА•ИНТЕРВЬЮ
T
интервью:
юлия выдолоб
фото:
женя онегина
«Новый главный редактор, новый журнал и модный сезон» — баннер на сайте российского Vogue звучит решительно. Перемены в издательстве Condé Nast и правда большие: в феврале у российского Vogue (и как следствие — у Glamour) сменился главный редактор. Виктория Давыдова, руководившая Vogue с 2010 года (именно она сменила на посту Алену Долецкую) покинула издательский дом — слухи об этом ходили давно, и новость уже мало кого удивила. На важную должность заступила Маша Федорова — экс-главред Glamour и один из самых живых, веселых и медийных редакторов в российской индустрии моды. The Blueprint расспросил Машу о том, какие перемены ждут журнал, чем отличается работа в Glamour и Vogue, как меняется и с кем сейчас конкурирует глянец и чего, по ее мнению, не хватает сейчас журналу Vogue.
Больше стало работы?
Работы стало больше.
Ценности немного другие, fashion attitude другой. В Glamour я больше исходила из образа жизни, который я веду, но с оглядкой на реальную жизнь, на то, что может быть интересно реальным людям. Для меня было принципиально важно, чтобы в Glamour была жизнь кроме моды. Несмотря на то, что Glamour — это главный массовый модный журнал, мне казалось важным донести, что мода — это часть жизни. Приятная, интересная, важная, увлекательная. Веселая.
Разве для кого-то она не часть жизни? Мы все носим одежду.
Я знаю много людей, для которых одеться в соответствии с обстоятельствами и кодами, которые есть в обществе, — это проблема. Они гораздо лучше себя чувствуют в чем-то попроще, но вынуждены соответствовать ситуации. И для них все это превращается в ад, они не знают, куда идти и что им надо. Поэтому, конечно же, мы [Glamour] были проводником в этом мире реальной одежды и реальных образов. Но я всегда считала важным насытить этот журнал чем-то другим, для меня это было самое ценное. Поэтому там всегда было social, культура, отношения, секс.
Секса чуть меньше.
Почему?
Потому что я попала в такой период. Все журналы, которые раньше произносили слово «секс», теперь не должны бы этого делать. Это тоже палка о двух концах: сейчас загоним секс во что-то необсуждаемое и опять вернемся в Средние века, упремся в лицемерие. Все прилично, с одной стороны, и абсолютно непристойно — с другой. Сейчас с этим сложно. Может, и хорошо, что я ушла делать что-то другое.
Что принципиально иначе в Vogue?
Это в первую очередь мода, мода как прикладное искусство. Хотя, мне кажется, мы стали больше уделять внимание другой части моды — не прикладной. И я дико рада, что сейчас такой подъем. И фильм «Дрис», который мы недавно посмотрели, и «Вивьен Вествуд». Гораздо более широкой публике покажут «Серые сады» (культовый в среде профессионалов моды документальный фильм 1975 года будет представлен на Beat Film Festival. — Прим. ред.). В целом все меняется. Раньше можно было говорить о том, что Vogue — главный и единственный, и его подпирают пара журналов, которые метят на его место.
Сейчас понятно, что мы конкурируем не между собой, а с интернетом, потому что там есть все. И большинство наших читателей уже продвинутые и могут сами все выбрать — ну или они так думают. Поэтому мы уже давно перестали быть информационным вестником про моду и стали больше аналитическим, стилистическим альманахом. Опять же люди уже не могут доверять всем. Они живут как в Telegram, где ты сам себе делаешь набор того, что ты читаешь. В данном случае ты не выбираешь по выносу, с какого слова начинается сегодня Telegram. Ты уже выбрал канал и читаешь все, что тебе там дают.
То есть это, по сути, бренд, к которому человек лоялен?
Да, но в какой-то момент бренд может надоесть, и человек с таким же рвением может убежать. Это же как мода, все быстро. Пришел новый дизайнер в Dior — все бросились в Dior. А кто-то Dior бросил и ушел за Демной. Или обратно к Карлу.
Как сделать, чтобы не убежали?
Сейчас два стресса в моей жизни. Стресс по поводу ожиданий. И второй — груз ответственности.
Ожидания, понятное дело, у всех разные, и я все равно не могу соответствовать им всем. Я могу сделать честный продукт, потому что я знаю, что я и моя команда делаем его искренне. Но это все равно люди и человеческий фактор. Это не просто умения, это еще и вкус, мнение каждого по отдельности. Было бы, наверное, проще взять какого-то человека извне, который бы пришел и сказал, что он все знает и сейчас все будет. То есть человек, с мнением которого у вас не будет возможности поспорить. А я люблю, когда со мной спорят, я сама люблю спорить. Я так воспитана.
То есть ты не авторитарный руководитель?
Есть вещи, о которых я говорю, что не хочу так, борюсь с ними. Но я не радикал. Вот если я вычислю источник определенных мыслей или стилистических течений, если я вдруг пойму, что от этого человека исходит то, от чего я хочу избавиться, что я сделаю дальше с этим человеком: я его должна уволить или перевоспитать? Я, конечно, за перевоспитание. Или за диалог. Убедите меня.
А что это может быть, например?
Мне кажется, моя редакция уже понимает, на что я реагирую, но все равно есть вещи, которые пока я не могу сдвинуть.
Я знаю про эту редакцию, что они привыкли делать, как им говорят. А сейчас я им даю свободу, я пришла со словами, что моя дверь всегда открыта. Я очень не люблю разговаривать за закрытыми дверьми. Я говорю им приходить со своими идеями, я очень хочу их услышать. Там же работают модные, классные, молодые. Я там не только для того, чтобы приходить и говорить, что меня ночью осенило, я хочу так. Я, безусловно, имею на это право и имею гораздо больше опыта, чем они. Но я там и для того, чтобы помочь им реализовать себя, эти идеи. Мне немного странно, что этого происходит, на мой взгляд, мало.
Если вернуться к интернету — насколько журналу важно сейчас быть первым?
В журнале Glamour нужно было попасть в информационную волну и поле, и твоя внутренняя профессиональная честь и гордость — сделать это первыми, лучше, чем другие. В Vogue мы априори должны быть первыми. Здесь других вариантов нет. Но эта аксиома обрастает объективными сложностями. Потому что есть ли смысл делать материал про новое кино, которое увидят для начала сто человек на эксклюзивной премьере? А все остальные сотни тысяч, которые тоже читают Vogue, увидят это кино через два-три месяца.
Норма это или нет — я все время задаю себе этот вопрос. Нужна мне шуба из осенне-зимней коллекции в июньском, июльском номере, когда все, о чем я мечтаю, — это оказаться на пляже? Но мы должны быть первыми. Если все об этом пишут в сентябре, значит, мы обязаны об этом написать как минимум в августе, а то и в июле. Для меня это адская ломка.
Это всегда краеугольный вопрос для редактора — насколько забегать вперед паровоза.
Обидно бывает, когда ты находишь человека, персонажа, новый бренд, что-то классное, а народ еще не готов, читает и не запоминает. А потом проходит год-два, этот человек начинает завоевывать стадионы или подписчиков, сейчас в них все меряется. Потом, когда человек взлетает и какой-то другой журнал его берет, все смотрят и говорят, что они первые. Нет, это мы были первыми, еще год назад! Мы вас готовили к тому, чтобы сейчас это воспринималось как вау.
Ты часто говоришь «нет»? От тебя вот этого холодка Vogue абсолютно не исходит.
Я учусь «высокой культуре отказа», как говорит Карина Добротворская (президент и редакционный директор Brand Development Condé Nast International.
— Прим. ред.). Я просто понимаю, что мне самой надо абстрагироваться от многих вещей, чтобы смотреть на них со стороны. С холодным сердцем и с пониманием того, что у этого человека есть влияние на умы и сердца и он сделал что-то вау для моды, для общемировой культуры, а вот этот нет. Гораздо меньше здесь надо слушать сердце. Это звучит не очень, но мне кажется, что я дала дорогу некоторым молодым, которым, может быть, не дали шанс в другом месте. Я просто отнеслась к этим людям по-человечески. Увидела человека за брендом или за тряпками. И если бы сейчас они пришли сюда, я уже не имела бы права включать такую степень человечности. У меня просто и времени нет, и отсев острее.
И читатель совсем другой.
Я бы сказала, что у Vogue очень разный читатель. Это тоже надо иметь в виду. Мало людей, которые читают Vogue и могут себе позволить кутюр, высокое ювелирное искусство. Конечно, читательская аудитория гораздо шире, чем нам иногда представляется. Это и те, кто интересуется модой, кто хочет быть в курсе событий, и те, для кого это профессия.
Их очень много, это и дизайнеры, и конструкторы одежды. Очень много студентов, студенток, для которых это такая сказка. То, что, мне кажется, мы немного упустили за последнее время. Мне хочется вернуть эту сказочность не с точки зрения недоступности и холодности, а с точки зрения того, чтобы люди захотели оказаться в этом мире. Чтоб им не сверху спускали, что можно, а что нет. Я воспитана на Vogue Грейс Коддингтон, Тони Гудман. Они делают такие сказки и такие истории, в которых хочется оказаться. Это как кино 3D и полное погружение, когда тебе хочется оказаться рядом с этими людьми, поиграть в их игры, поговорить с ними, послушать, что они скажут. Поэтому и хочется так одеться. Есть люди, которые мыслят рационально. Они выбирают для себя проводника. Вот Демна [Гвасалия] сделал так, значит, это модно. Vogue сказал, что так надо, значит, так надо. А есть люди, которыми движет эмоция. И я хочу эмоцию. Мне важна эмоциональная составляющая. Я считаю, что роскошные и богатые или не очень роскошные и богатые, но очень стильные люди улыбаются, ловят кайф — и в этом их сила.
И они должны это показывать. Эмоциональная сторона ушла, мы заигрались в эту игру, в strike the pose.
Наша жизнь сейчас очень сложна: в ней и политика, и социальная повестка. Это было в Glamour, а в Vogue должно быть?
Наличие стразов у тебя в гардеробе не влияет на серое вещество, но оно, в свою очередь, влияет на здравый смысл и вкус. Моя задача — держать баланс между культурой и модой, между политикой и модой, социальными явлениями и модой. Опять же я возвращаюсь к тому, что моя авторитарность и авторитарность Vogue все равно зависит от многих частностей. Я не могу одна писать журнал, тогда это была бы книга. Есть несколько авторов, которые свои книги теперь пишут. Но в основном пишут их, когда уходят из Condé Nast. Я пока тут поработаю.
Если смотреть на твои социальные сети, которые ты блистательно ведешь, создается ощущение, что грань между жизнью и работой у тебя очень размыта. Это правда? Тебе так комфортно?
Мои социальные сети — это отражение жизни, а моя жизнь действительно переплетена с работой очень плотно.
Сейчас в Нью-Йорке друг и контрибьютор журнала Vogue мне рассказывал, как они с друзьями залипают в моем инстаграме и ржут, воспринимают какие-то вещи как перформанс, продуманный арт-ход. И он считает, будто я что-то делаю специально, по сценарию. А сценария нет. Кто-то меня сейчас обвиняет в этом, кто-то подстегивает к тому, чтобы быть поспокойнее, потише, меньше селфи. Я стараюсь, поэтому я оставила себе второй инстаграм, но у меня теперь не хватает на него времени. Иногда полдня не могу загрузить картинку, потому что мне надо к ней придумать текст, а времени нет. Как любому нормальному человеку, мне хотелось бы почаще уезжать на перезагрузку. Я страдаю от того, что у меня нет времени читать. Я маниакально покупаю книги, я люблю печатные книги ровно потому, что на странице в этот момент не всплывают окна и уведомления. Но я в какой-то момент поняла, что бороться с этим не надо, я просто ловлю кайф. Наверное, моя резистентность и стрессоустойчивость зиждется на том, что я очень искренний человек.
Иногда мне это мешает. Я сейчас тренирую poker face и учусь держать дистанцию.
У Vogue есть недостаток в локальных героях?
Я искренне считаю, что у нас с героями все хорошо. Мы ругаем то, что есть здесь, а все, что там, нам кажется прекрасным. У нас есть такое из-за железного занавеса, в котором мы спустя много лет, похоже, оказываемся и сегодня. Поверьте, если вы поедете туда не как турист на несколько дней и зависнете там, то поймете, что там примерно то же самое. Просто они с гораздо большим пиететом относятся к своим. В Glamour с этим было проще. В Vogue к героям требований больше. Человек должен быть интересным, классным в определенном смысле этого слова. Набор брендов должен быть, все равно мы оцениваем по одежке. Я вот сейчас сама с собой борюсь — у меня в [июньском] номере, по-моему, половина культуры, художники, писатели, Ксения Собчак с документальным фильмом. Я давно с ней познакомилась, снимала ее, когда она еще была в образе блондинки в шоколаде. Это меня, с одной стороны, напугало, а с другой стороны, я понимала, что мимо ее суперактивности пройти невозможно.
Ее президентская кампания очень показательна. Многие мои друзья, которых я заставила послушать ее речи, досмотреть до конца, стали по-другому относиться. До этого они делали выводы о ней на основе выбора ухажера или платья. Так же нельзя. Люди увидели, как она себя ведет, формулирует мысли. Как то, что она сказала на Hello!, что наличие платья в блестках не атрофирует мозги. Ты имеешь право ходить не в тряпье, ты имеешь право выбирать не «интеллектуальных» Ann Demeulemeester или Rick Owens. Почему ты не можешь радоваться жизни, надевать красивые платья, украшать себя блестками, краситься, укладывать волосы и при этом быть вдумчивым человеком?
Сейчас же вся повестка о том, что ты можешь быть любым.
Тогда почему вы готовы принять Pussy Riot, бодипозитивизм, небритые подмышки, но не готовы принять гламурные платья? Это тоже несправедливо — вы начинаете шеймить в другую сторону. Если мы допускаем право всех на разный образ жизни и мыслей, мы не можем отказывать ей просто потому, что она была блондинкой в шоколаде.
Мне кажется, все не без удовольствия смакуют исторические хроники становления нашего бизнеса или политики. Один торговал оружием, второй — телефонами на Митинском рынке, и все выросли кто в олигархов, кто в политиков, кто в бизнесменов. Вы выбираете, где можно закрыть глаза на прошлое. А тут она была в «Доме-2». Была, но вы же сами это все и смотрели. Ксения вообще одна из тех, кто заставил меня думать о diversity, о развитии человека и о принятии разных точек зрения. О перспективе, с другой стороны. Она заставила меня принять что-то в себе и окружающих. Удивительный человек, о котором я никогда не думала, что он может так влиять на мою жизнь. Ну вот и как можно поговорить на одну полосу с такими людьми?
{«width»:1200,»column_width»:90,»columns_n»:12,»gutter»:10,»line»:40}false7671300falsetrue{«mode»:»page»,»transition_type»:»slide»,»transition_direction»:»horizontal»,»transition_look»:»belt»,»slides_form»:{}}{«css»:».editor {font-family: tautz; font-size: 16px; font-weight: 400; line-height: 21px;}»}true
Главный редактор российского «Татлера» Ксения Соловьева назначена главным редактором Vogue Россия 3 февраля 2021 года — 3 февраля 2021
Общество
3 февраля 2021, 12:39
3 комментария
Condé Nast Россия выпустил релиз о кадровых перестановках в своих главных журналах.
Ксения Соловьёва, которая 10 лет бессменно возглавляла главный российский журнал о светской жизни Tatler, назначена главным редактором Vogue Россия. Маша Фёдорова, которая два года назад пришла в Vogue из журнала Glamour, «приняла решение покинуть компанию».
Сама Федорова свой уход прокомментировала на своей странице в Instagram почти по-ельцински: «Я устала. Я ушла».
По слухам, Фёдоровой были недовольны в издательском доме из-за плохих продаж журнала. По тем же причинам в своё время ушла и её предшественница — Виктория Давыдова. Ранее она села на место самого известного редактора российского Vogue — Алёны Долецкой, но достичь её рабочих показателей не смогла.
Ксения Соловьёва начала работать в Condé Nast в 2007 году в качестве директора отдела красоты журнала Tatler. Достаточно быстро она стала заместителем главного редактора, а в 2010-м возглавила издание. Под её руководством Tatler стал одним из самых читаемых и цитируемых глянцевых журналов в России. Он также был коммерчески успешным мультимедийным брендом с аудиторией свыше трех миллионов читателей.
Анита Гиговская, президент и генеральный директор Condé Nast Россия, представляя Соловьёву уже как редактора Vogue, заявила, что она должна привнести в русское издание журналов «много новых смыслов».
Кто займет освободившееся кресло в Tatler Россия — пока остаётся тайной. В светской тусовке пока называют одного возможного преемника — стилиста Влада Лисовца.
УДИВЛЕНИЕ0
ПЕЧАЛЬ0
Комментарии 3
читать все комментариидобавить комментарий
ПРИСОЕДИНИТЬСЯ
Самые яркие фото и видео дня — в наших группах в социальных сетях
- ВКонтакте
- Телеграм
- Яндекс.Дзен
Увидели опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter
Новости СМИ2
сообщить новость
Отправьте свою новость в редакцию, расскажите о проблеме или подкиньте тему для публикации. Сюда же загружайте ваше видео и фото.
- Группа вконтакте
Новости компаний
Комментарии
3
Новости компаний
Новичок на российских дорогах. Чем примечателен Mazda CX-4?
Японский бренд Mazda — один из фаворитов на нашем рынке. Представители марки регулярно попадают в топ-10 самых популярных моделей и пользуются высоким спросом у российских автовладельцев. Именно поэтому появление Mazda CX-4 — это яркое событие в отечественном авторитейле. И, как анонсировали «КЛЮЧАВТО», первые автомобили уже ожидают своих будущих владельцев в автосалонах компании. Примечательно, что премьеры могло и не состояться. Компактный кроссовер Mazda CX-4 был представлен широкой публике еще в 2016 году, но предназначался для…
Петергоф и Кронштадт встретили школьников высокими скоростями интернета
МегаФон подготовился к возрастающей нагрузке на сеть в период осенних каникул и улучшил на 20% качество мобильной связи в популярных туристических городах — Петергофе и Кронштадте.
Абонентам компании в этих локациях стали доступны скорости мобильного интернета до 60 Мбит/с. «В знаковых местах Санкт-Петербурга и области из года в год сохраняется тенденция роста data-трафика в период «отпусков» школьников. В это время полюбоваться осенним Петербургом и его окрестностями приезжают туристы со всей России, при этом больше всего наша сеть…
МегаФон стал основным партнером Почты России по информированию клиентов
МегаФон стал основным поставщиком услуги по информированию клиентов Почты России. Теперь вся важная сервисная информация будет доставляться пользователям через коммуникационный сервис МегаФон Хаб, что позволит повысить скорость оказания услуг. Уже сейчас клиенты Почты России могут оперативно получать информацию о текущем статусе отправленных или адресованных им отправлений, а также оставаться в курсе важных изменений в обслуживании. Сообщения получают абоненты всех операторов в любых мобильных и цифровых каналах.
Сервис доступен для более…
ТОП 5
1
«Ростех» прокомментировал обыски у журналиста Андрея Караулова
129 332
292
Грузовик раздавил такси об автобус в центре Москвы. ДТП попало на видео
114 313
253
А Харламов пошел спать. Comedy Club с Волей теперь будет вести другой человек
85 214
184
Смольный предупреждает: после праздников в Петербурге завоют сирены
57 804
205
Любовница дала адвокату, он — следователю, тот — шефу. В Петербурге опять погорели на принципе домино
50 461
21
Новости компаний
Главный редактор украинского Vogue описывает свой побег из дома
Я всегда считал себя в каком-то смысле гражданином мира.
Мне было наплевать на груз российского паспорта, хотя он доставлял мне некоторые хлопоты, например, с продлением многочисленных виз и обеспечением достаточного количества страниц для въездных штампов. Тем не менее, мои руки никогда не были связаны пограничными процедурами. Еще ребенком, когда мне было 13 лет, и я жил в Советском Союзе, в богом забытом маленьком городке за полярным кругом, мне каким-то образом удалось выиграть Всесоюзный конкурс сочинений и побывать в Вашингтоне по программе обмена в качестве молодежного посла. . Позже, после окончания института, я жил, учился и работал в разных странах — России, Норвегии, Эстонии, а совсем недавно и в общей сложности почти семь лет — на Украине.
Я родился на Украине, потом УССР, в Крыму. По крови я наполовину русский, на четверть украинец и на четверть белорус. После распада СССР выбор моего гражданства был не за мной, а за родителями. Теперь, если бы мне дали другой выбор, я бы предпочел быть украинцем.
В Киеве я был счастливее, чем где бы то ни было.
Красивый город, работа мечты, милая и любящая собака. 24 февраля, в день вторжения Российской Федерации в Украину, я был в Киеве, но не чувствовал никакого страха, только шок, гнев и стыд. Моя страна, выдавшая паспорта — если Путин хочет назвать это «военной операцией», я предпочитаю называть его государство не иначе как — лишила миллионы украинцев и иностранцев, проживающих в Украине, права на поиски счастья.
Собака Филиппа Ари во время бегства из страны
С 2014 года, когда Крым был присоединен к Российской Федерации, всякий раз, когда меня спрашивали, откуда я, я всегда отвечал, что я русский, всегда добавляя «находится в Украине»— как бы извиняясь и дистанцируясь от страны, где я вырос. Несколько дней назад в лифте отеля в Варшаве, после того как я погладила мою собаку, женщина задала мне этот вопрос. Ни минуты не колеблясь, я ответил, что я украинец. Впервые в жизни. Так же, как это был первый раз, когда мне пришлось бежать, — так я оказался здесь.
Горжусь, что у меня есть украинские друзья.
Они настоящие друзья. Парочка из них, вероятно, спасла мне жизнь и жизнь моей собаки, позвав меня ранним утром 25 февраля, после бессонной ночи, наполненной звуками рвущихся поблизости снарядов. Мне сказали, что через пятнадцать минут подъедет такси, которое заберет нас и отвезет к их дому под Киевом. Я упаковала свои документы, пару футболок и свитеров, электрическую зубную щетку (забыв зарядное устройство) и много собачьего корма. В час дня того же дня мы с друзьями, их друзьями, моей собакой отправились в сторону молдавской границы. Через четыре дня мы прибыли в Польшу — после долгих часов ожидания на границах Молдовы, Румынии и Венгрии.
Некоторые из нас остались на месте, некоторые отправились дальше в ЕС. Мы с друзьями, восемь человек в ссылке и наши четыре собаки живем бесплатно в загородном доме друзей. Завтракаем и ужинаем все вместе за большим столом, смотрим и обсуждаем новости, звоним оставшимся в Украине родственникам и друзьям, работаем — и чувствуем беспомощный стыд.
Украинцам стыдно покидать свою страну, своих родных, близких и друзей. Мне стыдно слышать что-либо, связанное с тем, что страна, выдавшая мой паспорт, нападает и уничтожает великую нацию, которую я так люблю и уважаю. Из всех нас лучше всего справляются собаки; они вроде успокоились и наконец-то ладят друг с другом.
Акварельная иллюстрация: «Раненый» Николая Толмачева
Не то, чтобы мы здесь бесполезны. Нисколько. Мои украинские друзья помогают своим людям эвакуироваться или выжить там, где они находятся, помогают тем, кто решил остаться на родине и сражаться. Они работают над проектами по сбору средств и делают все возможное, чтобы привлечь внимание к этой войне во всем мире. Я продолжаю руководить командой Vogue UA, теперь уже разбросанной по всему миру. Очевидно, что в настоящее время мы не сможем выпускать печатные издания, поэтому мы сосредоточены на нашем цифровом присутствии, создавая полезный и вдохновляющий контент, который придает сил украинцам, а также предлагает миру некоторое представление о стране кто-то осмелился сказать, что не имеет права на существование.
Многие мои коллеги в Украине и за границей днем работают волонтерами, а ночью пишут для vogue.ua. Я так горжусь ими. Бог благословит их.
Ари в варшавском отеле после 4 дней пути
Это эссе — попытка очиститься от стыда. И помогать моим украинским друзьям, которые сейчас сидят рядом со мной в чистке, тоже. Потому что в этом мире есть кто-то , которому должно быть стыдно вместо нас. И мы отправляем ему весь наш позор.
Нам нечего сказать, кроме как заявить, что мы не теряем надежды — справедливость должна восторжествовать. И мы надеемся, что вы тоже продолжаете надеяться.
Первоначально опубликовано на Vogue.gr
Новый главный редактор Vogue Россия
Новости
Маша Федорова назначена главным редактором Vogue Россия, сообщила в пятницу Анита Гиговская, президент Condé Nast Россия.
«Федорова сыграла значительную роль в успехе Glamour с момента его основания. За 8 лет пребывания на посту главного редактора журнала Glamour она внесла свой вклад в совершенство и творческий подход, возглавив важные редакционные проекты, в том числе модную съемку с участием спортсменов-паралимпийцев, и обратившись к проблемам, связанным с молодыми женщинами больших размеров и тем, как они представлены в средствах массовой информации. «, — прокомментировала Гиговская.
«Под руководством Федоровой церемония вручения премии «Женщина года Glamour» стала одним из самых громких событий в Москве. Будучи приверженцем качества и уважаемым редактором, Федорова является идеальным кандидатом на то, чтобы теперь возглавить Vogue Russia, поскольку он продолжает доминировать в медиа-ландшафте».
Окончив Строгановскую академию прикладного искусства и промышленного дизайна, Маша Федорова присоединилась к Condé Nast Россия в 2001 году в качестве модного редактора GQ, быстро дослужившись до модного директора.
Затем Федорова участвовала в запуске Glamour, проработав шесть лет модным директором, прежде чем стать главным редактором издания в 2010 году.0003
Это назначение вступает в силу немедленно и следует за решением Виктории Давыдовой уйти из российского Vogue после почти двадцати лет работы в Condé Nast Russia. Федорова также продолжит курировать Glamour в качестве редакционного директора до конца этого года.
Темы:
Потребительские СМИ
Редакционные назначения
Редакция / создание контента
| 1 | Ключевые этапы | 6 | Самые влиятельные люди в СМИ сейчас | |
| 2 | Future приобретает ShortList | 7 | Обслуживание клиентов: 5 минут с… Адамом Шерманом | |
| 3 | Обзор религий – наш путь | 8 | Будущие выпуски данных о потребительских расходах и настроениях | |
| 4 | Кэти Ваннек-Смит назначена генеральным директором Hearst UK | 9 | Вы выиграли их; Теперь вы должны сохранить их | |
| 5 | MA Group запускает новый потребительский журнал: Musicals | 10 | С Днем Рождения, Космо |
| 1 | Уильям Рид приобретает контрольный пакет акций Rethink Events | 6 | Hearst UK назначает Арта Тиндсли | |
| 2 | Infopro представляет новый облик | 7 | Манро Бергдорф присоединилась к британскому Vogue | |
| 3 | В этом году расходы на рекламу в Великобритании вырастут до 35 миллиардов фунтов стерлингов.  |
Leave a Reply